Джеймс Клавелл - Сёгун (части 1-2)
- Я не могу. Я посплю завтра, - сказал он вслух и заставил себя отпереть ящик и вынуть оттуда свой руттер. Увидел, что другой, португальский, был в безопасности и нетронутый, и это обрадовало его. Блэксорн взял чистое перо и начал писать:
"21 апреля 1600 года. Пятый час. Сумерки. 133-й день с момента отплытия с острова Санта-Мария в Чили, на 32-м градусе северной широты. Волка все еще высокая, и корабль идет под теми же парусами. Цвет моря однородный, серо-зеленый, дна не видно. Мы все еще идем по ветру курсом 27 градусов, склоняясь к северо-северо-западу, двигаясь быстро, около двух лиг, по три мили в час. Большие рифы в форме треугольников были видны полчаса на расстоянии в половину лиги к северо-востоку и северу.
Ночью умерли три человека от цинги - парусный мастер Джорис, артиллерист Рейсе, второй матрос де Хаан. Поскольку адмирал все еще болен, мне пришлось приказать опустить их в море без саванов, так как шить их некому.
Сегодня умер старший боцман Риджклов.
Сегодня в полдень я не мог определить склонение по солнцу, и опять из-за облаков. Но я предполагаю, что мы все еще на курсе и земля появится скоро... "
"Но как скоро? - спросил он морской фонарь, который висел над головой, качаясь вместе с кораблем. - Как сделать карту? Должен быть курс, - сказал он себе в миллионный раз. - Как определить долготу? Должен быть курс. Как сохранить свежесть овощей? Что с цингой... "
"Говорят, что ее приносит море, парень", - так считал Альбан Карадок. Это был добродушный человек с большим животом и угловатой седой бородой.
"Но, может быть, варить овощи и сохранять их в виде супа? "
"Плохая идея. Никто не находил еще способа сохранять их".
"Говорят, что скоро отплывает Френсис Дрейк".
"Нет, ты не сможешь отправиться с ним, парень".
"Мне почти четырнадцать. Вы позволили Тому и Уатту записаться к нему, и ему нужен ученик кормчего".
"Им по шестнадцать. Тебе же только тринадцать".
"Говорят, что он собирается найти пролив Магеллана, потом плыть вдоль берегов неисследованных земель - до Калифорнии, чтобы найти проливы Аниан, которые соединяют Тихий и Атлантический океаны. Из Калифорнии все пути ведут к Ньюфаундленду, Северо-Западным проходам, наконец... "
"Предполагаемым Северо-Западным проходам. Никто еще не доказал, что это не просто легенда".
"Он докажет. Он уже адмирал, и мы будем первым английским судном, прошедшим Магелланов пролив, первыми в Тихом океане, - у меня никогда не будет другого такого шанса".
"О да, ты будешь, а он никогда не пробьется секретным маршрутом Магеллана, если только не украдет руттер или захватит португальского кормчего, чтобы тот провел его. Сколько раз говорить тебе - кормчий должен иметь терпение. Научись терпению, парень".
"Ну, пожалуйста! "
"Нет! "
"Почему? "
"Потому что он будет плавать два, три года, может быть, и больше. Слабые и молодые будут получать самую плохую пищу и меньше всех воды. И из пяти вышедших только его судно вернется обратно. Ты не выживешь, парень".
"Тогда я запишусь только на его судно. Я сильный. Он возьмет меня! "
"Слушай меня, парень, я был с Дрейком на "Юдифи", его пятидесятитонном судне, в Сан-Хуан-де-Юлия, когда я и адмирал Хоукинс - он был на "Минионе", - когда мы пробивались из гавани через этих говноедов испанцев. Мы торговали рабами с Гвинеи для испанского Мейна, но у нас не было испанской лицензии на торговлю, и они обманули Хоукинса и поймали нашу флотилию в ловушку. У них было тринадцать больших кораблей, у нас шесть. Мы потопили три из них, а они потопили наши "Своллоу", "Ангела", "Каравеллу" и "Иисуса из Любека". О да. Дрейк с боем вывел нас из ловушки и привел домой. Если говорить честно, на борту оставалось одиннадцать человек. У Хоукинса - пятнадцать. Из четырехсот восьмидесяти матросов. Дрейк безжалостен, парень. Он хочет славы и золота, но только для себя, и слишком много людей умерло, доказывая это".
"Но я не умру, я буду одним из... "
"Нет, ты отдан в ученичество до 20 лет. Мы подождем еще десять лет, и тогда ты будешь свободен. Но до этого момента, до 1588 года, ты будешь учиться, как строить корабли и как управлять ими, - ты будешь слушаться Альбана Карадока, мастера-корабела, кормчего и члена Тринити Хаус, или ты никогда не получишь лицензию. А если ты не будешь иметь лицензии, ты никогда не будешь штурманом ни одного английского корабля в английских водах, ты никогда не будешь командовать на юте ни одного английского корабля ни в каких водах, потому что таков закон доброго короля Гарри, упокой, Господи, его душу. Был закон этой великой проститутки Мари Тюдор, пусть ее душа вечно горит в аду, и это закон королевы, пусть она правит в веках, это закон Англии, и это лучший из морских законов, который когда-либо был принят".
Блэксорн помнил, как он ненавидел тогда своего хозяина и Тринити Хаус, монополию, созданную Генрихом VIII в 1514 году для обучения и выдачи разрешений всем английским кормчим и мастерам-корабелам, ненавидел свои двенадцать лет полурабства, без которых, как он знал, он никогда не мог бы получить единственную вещь в мире, которую хотел. И он ненавидел Альбана Карадока еще больше, когда, покрытые немеркнущей славой, Дрейк и его стотонный шлюп "Голден Хинд" чудесным образом вернулись в Англию после исчезновения на три года. Это был первый английский корабль, совершивший кругосветное путешествие. На его борту был самый богатый груз награбленных богатств, когда-либо привозимый к этим берегам: невероятные полтора миллиона фунтов стерлингов золотом, серебром, пряностями и драгоценностями.
То, что четыре из пяти кораблей погибли, восемь из каждого десятка человек погибли, Тим и Уатт пропали, а экспедицию Дрейка провел через Магелланов пролив в Тихий океан захваченный в плен португальский кормчий, не успокоило его ненависть. То, что Дрейк повесил одного офицера, отлучил от церкви капеллана Флетчера и не мог найти Северо-Западный проход, не уменьшило народного восхищения. Королева оставила ему половину привезенных сокровищ и наградила рыцарским званием. Джентри - мелкопоместные дворяне - и купцы, которые дали деньги на экспедицию, получили триста процентов прибыли и просили взять у них денег на следующее корсарское мероприятие. И все моряки хотели плыть с ним, потому что он много награбил и со своей долей добычи вернулся домой, а немногие выжившие счастливчики были богаты до конца жизни.
"Я бы тоже выжил, - сказал себе Блэксорн. - Я бы выжил. И моя доля сокровищ была бы достаточна, чтобы... "
- Риф впереди!
Он сначала почувствовал, а потом услышал крик. Потом вместе с ревом бури донесся пронзительный вопль.
Блэксорн выскочил из каюты и помчался по лестнице на ют - сердце его колотилось, горло пересохло. Была уже темная ночь, лил дождь, и он возликовал, так как понял, что сделанные много недель назад парусиновые сборщики дождя скоро наполнятся доверху. Открытым ртом он ловил почти горизонтально летящий дождь, чувствуя его сладость... Но откуда этот вопль?
Он увидел Хендрика, парализованного ужасом. Впередсмотрящий Маетсуккер съежился на носу, крича что-то неразборчивое и указывая вперед. Тогда он тоже посмотрел в море.
Риф был почти в двухстах ярдах впереди - большие черные скалы, о которые разбивались волны ненасытного моря. Пенистая линия прибоя тянулась налево и направо, время от времени прерываясь. Волна вздымала огромные валы пены и бросала их в ночную темноту. Вырвало фал на форпике и унесло самую высокую перекладину. Мачта дрожала в гнезде, но держалась, и волна безжалостно несла корабль к смерти.
- Все на палубу! - прокричал Блэксорн и с яростью зазвонил в колокол.
Звук вывел Хендрика из ступора.
- Мы погибли! - прокричал он по-голландски. - О Боже, помоги нам!
- Собирай команду на палубу, негодяй! Ты проспал! - Блэксорн толкнул его в сторону лестницы, подошел к штурвалу, освободил веревки, крепящие рукоятки в одном положении, привязался и с трудом закрутил штурвал налево.
Он напряг все свои силы, когда руль ударился о стремительно несущийся поток воды. Весь корабль дрожал. Затем по мере того, как ветер переставал так сильно дуть, нос корабля начал поворачиваться со все увеличивающейся скоростью, и вскоре они стали бортом к ветрам и волнам. Штормовые топсели надулись и отчаянно пытались выдержать вес корабля, все веревки натянулись, как струны, и звенели. Еще одна волна взгромоздилась над ними и понесла их параллельно рифу, когда он увидел следующую, еще большую волну. Он предупреждающе закричал морякам, идущим от полубака, и изо всех сил вцепился в руль.
Волна, упав на корабль, накренила его и почти опрокинула, но он встряхнулся, как мокрый терьер, и выскочил из впадины между волнами. Bода каскадами скатывалась в шпигаты. Блэксорн глотнул воздуха. Он увидел, что тело старшего боцмана, лежавшее на палубе для завтрашнего погребения, исчезло и что следующая волна еще больше. Он схватил Хендрика и поднял его, держа и упираясь в борт со стороны волны. Вторая волна с ревом прокатилась через палубу. Блэксорн схватился рукой за штурвал, и вода прошла мимо него. Теперь Хендрик был в 50 ярдах от правого борта. Волна захватила его, отступая, потом подбросила высоко вверх - он момент продержался там, пронзительно крича, - потом унесла, измолотила струей о скалы и поглотила.
