Валентин Черных - Москва слезам не верит (сборник)
— Не хотим, — крикнули ей. — Хотим есть и пить!
— Тоща тащите всё с кухни, — заключила Катерина.
Гости рассаживались за столом. Высокий молодой человек, беловолосый, голубоглазый, модно одетый, отодвинул стул, помогая сесть Катерине, улыбнулся ей.
— Рудольф Рачков, — представился он мимоходом и начал накладывать Катерине салаты. Их взгляды встретились, он был красив, элегантен, хорошо подстрижен, совсем как с фотографии журнала мод, и Катерина вдруг опустила глаза.
Потом, как и принято на вечеринке, танцевали.
Людмила с громоздким молчаливым молодым человеком, Катерина с Рудольфом.
— А вы где работаете? — спрашивала Катерина.
— На телевидении.
— Это, наверное, ужасно интересно?
— Это действительно интересно, — искренне сказал Рудольф. — Телевидение сегодня приобретает возможности неисчерпаемые. Понимаете, всегда очень важно точно сориентироваться. Скажем, когда начиналась авиация, надо было вовремя начать именно с авиации. Тогда авиаторы были героями. Или атомная физика. Те, кто вовремя пришёл в физику, сегодня имеют всё. Тех, кто начал заниматься космонавткой десять лет назад, никто не знал, сегодня их знает весь мир. Телевидение сегодня у самых истоков, но будущее принадлежит ему.
— А вы что-нибудь кончали? — спросила Катерина.
— А кончать пока нечего, — объяснил Рудольф. — Ещё никто не готовит таких специалистов. Но у нас будет со временем всё. И вообще телевидение перевернёт жизнь человека. Не будет газет, книг.
— А что же будет?
— Телевидение. Одно сплошное телевидение. Кстати, вы были на телецентре?
— Конечно, не была.
— А приходите прямо завтра.
— А как?
— Я вам выпишу пропуск.
Рудольф встретил Катерину на проходной Шаболовки.
Это был удивительный вечер в жизни Катерины. По коридорам шли известные дикторы и дикторши. Две красивые, правда не очень молодые, женщины куда-то вели настоящего маршала.
Рудольф вёл передачу с КВН. И он нашёл Катерине место в первых рядах зрителей. На сцене соревновались в остроумии, и она всё это видела. Правда, отвлекала женщина, стоящая в углу сцены и время от времени поднимающая плакатик с надписью «Аплодисменты». В это время надо было аплодировать.
Катерина видела Рудольфа за телекамерой. Он стоял в наушниках, спокойный и элегантный, на виду у всего зала и нисколько не смущался.
Она не знала, что Рачков несколько раз предлагал режиссёру её крупный план и что режиссёру понравилась эта так непосредственно реагирующая девушка. Катерина и не предполагала, что её увидела вся страна.
Катерина ворвалась в квартиру, потрясая письмами.
— Меня видели дома по телевизору. Меня видела вся страна! — Катерина закружилась по комнате.
— Молодец, — сказала Людмила. — Теперь остались только Америка и Китай, и ты в полном порядке.
Растрёпанная Людмила курила на диване.
— Ты представляешь, за это время я увидела столько знаменитостей, что другой не увидит и за всю жизнь, — радовалась Катерина.
— Видеть — не проблема, — мрачно прокомментировала Людмила. — Кого только в Москве не увидишь! Проблема — их ощущать рядом в постели, лучше на законном основании со штампом прописки в паспорте. А моя знаменитость, кажется, улетучивается.
— А что случилось? — спросила Катерина.
— Моего нападающего не переводят в сборную, а наоборот, задвигают в Челябинск. Неперспективен. Предложили перейти на тренерскую работу.
— Но он же тебе делал предложение?
— Он и сейчас делает. А может, он ещё и тренер никакой? А потом, что я буду делать в Челябинске? Тут сразу всё откроется. Новое место, надо устраиваться на работу. Санитаркой, что ли? Это тебе не Москва, там все на виду. Ладно. Будем думать. Что у тебя?
— Сегодня он представляет меня родителям. Боюсь ужасно. А если не понравлюсь?
Рачковы жили в новом блочном доме в двухкомнатной малогабаритной квартире. Кроме отца и матери был ещё малолетний брат, который, поев, молча направился в другую комнату.
— А спасибо где? — спросила Рачкова-мать.
— Надоело, — буркнул мальчик.
— Что значит надоело?
— Перестань, — сказал Рачков-отец.
Ребёнок удалился непобеждённым. Рудольф снисходительно улыбнулся. Он был выше этого.
— А кем вы будете после окончания института? — поинтересовалась Рачкова.
— Химиком-технологом.
— А ваш папа знаменитый биолог Тихомиров? — спросила Райкова.
— Это он знаменитый, я здесь ни при чём, — ответила Катерина, Над ответом посмеялись.
— А наш обалдуй не учится, — зачем-то сказал Рачков-отец. — Катает тележку с объективом.
— Зачем же так? — сказала Рачкова. — Он хороший телеоператор. Будет учиться заочно, когда создадут институт телевидения.
— А если не создадут? — спросил Рачков-отец. — И вообще это не профессия, а барахло.
— А вы кем работаете? — поинтересовалась Катерина.
— Я токарем, рабочий класс, а они интеллигенция. Про него ты и сама знаешь, тележку катает, а она директриса детского сада. Но её скоро оттуда попрут.
— Это почему же? — спросила Рачкова.
— А потому, что у тебя среднее педагогическое, а у твоих подчинённых высшее. Как ни интригуй, всё равно обойдут.
— Может быть, мы переменим тему разговора? — сказал многозначительно Рудольф.
— А чего менять? — удивился отец. — Ты привёл Катерину с нами познакомиться, так пусть и знакомится.
Людмила пылесосила квартиру
— Когда они приезжают? — спросила Катерина.
— Завтра.
— А ты можешь сегодня переночевать в общежитии? — спросила Катерина.
— Это почему же?
— Рудик говорит, ну, что это мы всё втроём да втроём.
— Ладно, — сказала Людмила.
— Я хочу поговорить с ним откровенно.
— Поговори, поговори…
И Катерина и Рудольф остались в квартире вдвоём.
Они сидели за маленьким столиком. Были зажжены свечи, Рудольф разлил вино.
— За тебя!
— За тебя, — сказала Катерина.
— Прекрасно, — сказал Рудольф.
— Что? — спросила Катерина.
— Всё это. Книги. Высокие потолки. Здесь можно жить и радоваться.
— У вас тоже хорошая квартира, — сказала Катерина.
— Барахло, — отмахнулся Рудольф. — За тебя!
— За нас! — сказала Катерина.
Катерина включила проигрыватель. Зазвучала музыка. Они танцевали в громадной квартире, переходя из комнаты в комнату.
А на следующий день постояльцы сдавали квартиру хозяевам. Профессорша проводила пальцем по шкафам, по корешкам книг, по подоконникам. Пыли не было.
— Ладно, — сказала она, — принимаю.
Тихомиров уже углубился в изучение накопившейся корреспонденции и помахал девушкам на прощанье.
Катерина и Людмила взяли в передней приготовленные чемоданы и поехали вниз в громадном зеркальном лифте,
— Всё Рудольфу рассказала? — спросила Людмила.
— Не получилось, — призналась Катерина. — Подходящего момента не нашла… Что же теперь будет-то?
— Ничего не будет, — сказала Людмила. — Если нам будут звонить, их новая домработница Петровна всё запишет, старуху сейчас в деревню отпустили. Она мне уже так три года записывает. Всё оплачено. А если что-то срочное, она звонит вахтёрше в общежитие, а та мне передаёт. Не вешай носа. Как говорил один древний философ: битва не проиграна, пока полководец не отказался от сражения. — И Людмила, подхватив чемодан, бодро зашагала к метро.
Рудольф провожал Катерину. Она остановилась у подъезда высотного здания. Катерина взглянула на часы. Был первый час ночи.
— Я чего-то не понимаю, — заговорил Рудольф. — Я звоню, а тебя всё время нет.
— Я занята в студенческом научном обществе. Мы ставим интересный опыт, приходится задерживаться. И, пожалуйста, не звони так часто. Это нервирует отца, он пишет книгу. Лучше я сама тебе буду звонить. Извини, мне пора.
— Может быть, ты разрешишь мне подняться? — спросил Рудольф. — У тебя же отдельная комната.
— Не сегодня, — сказала Катерина и вошла в подъезд.
Она поднялась на лифте, постояла в холле, потом поехала вниз. Из подъезда она вышла с предосторожностями, и, убедившись, что Рудольфа нет, бросилась к метро.
Уже подбегая к метро, она увидела Рудольфа, который стоял у самого входа и курил.
Катерина бросилась обратно. Было уже без двадцати час. Катерина стояла за углом киоска, ожидая, когда Рудольф войдёт в метро. Когда он ушёл, она ещё несколько секунд подождала и только тогда осторожно вошла в метро.
В общежитии были все в сборе. Последней пришла Мария.
— Всё, — сообщила она радостно. — Съезжаю. Сегодня мне сделали предложение. — И она закружилась по комнате.
— А я беременна, — вдруг сказала Катерина.
