Бертольд Брехт - Страх и нищета в Третьей империи
Бертольд Брехт - Страх и нищета в Третьей империи краткое содержание
Брехт Бертольд
Страх и нищета в Третьей империи
Бертольд Брехт
Страх и нищета в Третьей империи
Двадцать четыре сцены
В сотрудничестве с М. Штеффин
Сцены 1, 5, 7, 13 - перевод В. Станевич
Сцены 2 4, 8, 11, 12, 14, 15, 16, 20, 21, 23, 24 - перевод Н. Касаткиной
Сцены 3, 22 - перевод Н. Вольпин
Сцена 6 - перевод В. Топер
Сцены 9, 17, 18, 19 - перевод Вл. Нейштадта
Сцена 10 - перевод А. Гуровича
Стихи - перевод Арк. Штейнберга
НЕМЕЦКИЙ ПАРАД
На пятый год вещал нам самозванный
Посланец божий, что к своей войне
Он подготовлен: есть, мол, танки, пушки,
Линкоры есть в избытке, а в ангарах
Бесчисленные самолеты ждут его приказа,
Чтоб, взвившись в воздух, небо затемнить.
Тогда решили мы взглянуть: какой народ, каких
людей,
С какими думами и нравами он сможет
Объединить под знаменем своим. И мы тогда
Построили Германию к параду.
Вот катится пестрая масса
Пушечного мяса.
Всеобщий имперский съезд!
Кровавые флаги повсюду,
На каждом - рабочему люду
Крюкастый крест.
Кому шагать не под силу
Ползет на карачках в могилу
Во имя "его борьбы".
Не слышно ни жалоб, ни стонов
От рева медных тромбонов,
От барабанной пальбы.
Плетутся жены и дети.
Пять зим - словно пять столетий!
За рядом тащится ряд
Калеки, старцы, больные,
А с ними и все остальные
Великий немецкий парад!
1
НАРОДНОЕ ЕДИНСТВО
Эсэсовцы-офицеры,
Его речами и пивом без меры
Упившись, шагают вперед.
Им надо, чтоб стал дерзновенным,
Внушающим страх, и смиренным,
И очень послушным народ.
Ночь 30 января 1933 года. Два офицера-эсэсовца, спотыкаясь, бредут по улице.
Первый. Значит, все-таки наша взяла. А факельное шествие прямо величественно! Вчера еще банкрот, нынче рейхсканцлер! Вчера ощипанный коршун - нынче государственный орел!
Справляют нужду.
Второй. А теперь начнется это самое народное единство. Я жду от немецкого народа духовного подъема в самых больших масштабах.
Первый. Сначала надо выцарапать истинного немца из этой кучи неполноценной сволочи. Куда это мы забрели? Ни одного флага!
Второй. Мы заплутались.
Первый. Паршивое место.
Второй. Квартал преступников.
Первый. Ты думаешь, тут опасно?
Второй. Да разве порядочный немец будет тебе жить в таком вот бараке?
Первый. И всюду темно!
Второй. Их дома нет.
Первый. Нет, эти молодцы дома. Думаешь, они глядят на рождение Третьей империи из первого ряда? Ступай вперед, я прикрою тебя с тыла.
Пошатываясь, они снова пускаются в путь, первый позади второго.
Первый. В этих местах как будто проходит канал?
Второй. Не знаю.
Первый. Мы там за углом одно марксистское гнездо разорили. Они потом уверяли, будто это был католический союз подмастерьев. Все вранье! Ни на одном не было воротничка.
Второй. А как ты думаешь, он может создать это самое народное единство?
Первый. Он все может. (Застывает на месте и прислушивается.)
Где-то открылось окно.
Второй. Это что такое? (Спускает предохранитель своего револьвера.)
Из окна высовывается старик в ночной сорочке и тихонько опрашивает: "Эмма,
это ты"?
Это они! (Делает крутой поворот и как бешеный начинает стрелять во все стороны.)
Первый (орет). Помогите!
Из окна против того, в котором все еще стоит старик, раздается отчаянный
вопль подстреленного человека.
2
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Идут предатели. Эти
Теперь у всех на примете.
Соседей топили они.
Не спится домашним шпионам!
Им звоном грозят похоронным
Грядущие дни.
Бреславль, 1933 год. Обывательская квартирка. Мужчина и женщина стоят у
двери и прислушиваются. Оба очень бледны.
Женщина. Спустились?
Мужчина. Нет еще.
Женщина. Перила обломали. Когда его вытаскивали из квартиры, он был уже без памяти.
Мужчина. Я ведь только сказал, что заграницу не мы ловили.
Женщина. Ты сказал не только это.
Мужчина. Больше я ничего не говорил.
Женщина. Что ты на меня смотришь? Не говорил так не говорил, значит, все в порядке.
Мужчина. Вот и я так думаю.
Женщина. А почему ты не пойдешь в участок и не скажешь, что никаких у них гостей в субботу не было?
Молчание.
Мужчина. Не стану я ходить в участок. Это звери, а не люди. Смотри, что из него сделали.
Женщина. Поделом ему. Не надо совать нос в политику.
Мужчина. Жалко только, что куртку на нем разорвали. Все мы - люди небогатые.
Женщина. До куртки ли теперь.
Мужчина. А все-таки жалко, что ее разорвали.
3
МЕЛОВОЙ КРЕСТ
А вот штурмовые оравы,
Привычные к слежке кровавой,
Идут, отдавая салют.
В застенках собратьев терзая,
Они от жирных хозяев
Подачки какой-нибудь ждут.
Берлин, 1933 год. Кухня в господском доме. Штурмовик, кухарка, горничная,
шофер.
Горничная. Ты в самом деле должен через полчаса уходить?
Штурмовик. Ночное учение!
Кухарка. Что вы там делаете по ночам?
Штурмовик. Служебная тайна.
Кухарка. Облава?
Штурмовик. Вам бы все узнать. Но у меня никто ничего не выведает. Из колодца рыбу не выудишь.
Горничная. И тебе еще нужно сегодня в Рейникендорф?
Штурмовик. В Рейникендорф? А почему не в Руммельсбург или в Лихтерфельде, а?
Горничная (смущенно). Может, покушал бы в дорогу?
Штурмовик. Зарядиться перед боем? Пожалуй!
Кухарка ставит прибор.
Да, нам болтать не положено! Захватить противника врасплох! Нагрянуть с той стороны, где не видно ни облачка. Посмотрите на фюрера, когда он что-нибудь замышляет: непроницаем! Вы никогда ничего не знаете наперед. Он, может быть, и сам-то наперед ничего не знает. А потом сразу удар... молниеносно. Самые сумасшедшие штуки. И поэтому все перед нами трепещут. (Обвязался салфеткой и, вооружившись ножом и вилкой, спрашивает осторожно.) А господа не нагрянут, Анна? А то я тут сижу и набиваю рот деликатесами. (Рявкает, как будто с полным ртом.) Хайль Гитлер!
Горничная. Нет, они сперва позвонили бы, вызвали бы машину. Правда, господин Франке?
Шофер. Простите? А, конечно!
Штурмовик, успокоившись, принимается за еду.
Горничная (подсев к штурмовику). Ты, верно, устал?
Штурмовик. Дьявольски.
Горничная. Но в пятницу ты свободен?
Штурмовик. Если ничего не случится.
Горничная. Кстати, за починку часов взяли четыре пятьдесят.
Штурмовик. Какое бесстыдство!
Горничная. Они и новые-то стоили всего двенадцать марок.
Штурмовик. Мальчишка из аптеки все еще пристает?
Горничная. Ах, что ты!
Штурмовик. Ты мне только слово скажи, и все будет в порядке.
Горничная. Я и так ничего не скрываю. Ты в новых сапогах?
Штурмовик (скучным голосом). Да. А что?
Горничная. Минна, вы видели, какие у Тео новые сапоги?
Кухарка. Нет.
Горничная. Покажи ей, Тео! Вот им теперь какие выдают.
Штурмовик, дожевывая кусок, вытягивает ногу.
Шикарные, правда?
Штурмовик смотрит по сторонам, словно чего-то ища.
Кухарка. Что-нибудь не так, не по вкусу?
Штурмовик. Смочить бы.
Горничная. Пива хочешь? Я живо принесу. (Выбегает.)
Кухарка. Она ради вас, господин Тео, из кожи готова выскочить.
Штурмовик. Да, в этом деле я осечки не даю. Бьем молниеносно.
Кухарка. Вы, мужчины, слишком много себе позволяете.
Штурмовик. Женщина только того и хочет. (Видя, что кухарка поднимает тяжелый котел.) Зачем же вы так себя утруждаете? Оставьте, это наше дело. (Берет из ее рук котел.)
Кухарка. Очень с вашей стороны любезно. Вы всегда найдете, чем бы мне облегчить работу. (Бросив взгляд на шофера.) Не все такие услужливые.
Штурмовик. Есть о чем говорить! Нам это только приятно.
В дверь с лестницы стучат.
Кухарка. Это мой брат. Он должен принести лампу для радио. (Впускает брата, рабочего.) Мой брат.
Штурмовик и шофер. Хайль Гитлер!
Рабочий буркнул что-то, что может с некоторой натяжкой сойти за
"хайль Гитлер".
Кухарка. Лампу принес?
Рабочий. Да.
Кухарка. Может быть, сейчас же и ввернешь?
Выходят вдвоем.
Штурмовик. Что за личность?
Шофер. Безработный.
Штурмовик. Часто сюда заходит?
Шофер (пожимает плечами). Я сам тут бываю редко.
Штурмовик. На толстуху можно положиться, она чистопробная немка.
Шофер. Абсолютно.
Штурмовик. Но брат может оказаться другого поля ягодой.
Шофер. Вы берете его на подозрение?
Штурмовик. Я? Нет. Зачем? Подозрений у меня не бывает. Понимаете, подозрение - это уже все равно что уверенность. А когда так, сразу делается вывод.
Шофер (про себя). Молниеносно!
Штурмовик. Да, вот оно как. (Откинулся на спинку стула, прищурил один глаз.) Вы разобрали, что он там пробурчал? (Подражает приветствию рабочего.) Это могло означать "хайль Гитлер", но могло и не означать. Люблю я таких молодчиков. (Раскатисто смеется.)
