Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты
На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты".
Жанр: Классическая проза издательство неизвестно, год неизвестен.
Название:
Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты
Автор
Жанр
Издательство:
неизвестно
ISBN:
нет данных
Год:
неизвестен
Дата добавления:
4 февраль 2019
Количество просмотров:
114
Возрастные ограничения:
Обратите внимание! Книга может включать контент, предназначенный только для лиц старше 18 лет.
Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - автор Оскар Уайльд, на сайте KnigaRead.com Вы можете бесплатно читать книгу онлайн. Так же Вы можете ознакомится с описанием, кратким содержанием.
Одно из величайших литературных произведений последних полутора столетий, единственный роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890) поднимает весьма деликатные вопросы, неизменно насущные для постижения искусства и этики. История человека, пожелавшего навеки сохранить молодость и заставить собственный портрет стареть вместо себя, при жизни автора вызывала яростные споры, а ныне признана непревзойденным шедевром мировой литературы.
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея
THE PICTURE OF DORIAN GRAY BY OSCAR WILDE Оскар Уайлд. Портрет Дориана Грея THE PREFACE ПРЕДИСЛОВИЕ The artist is the creator of beautiful things. Художник -- тот, кто создает прекрасное. To reveal art and conceal the artist is art's aim. Раскрыть людям себя и скрыть художника -вот к чему стремится искусство. The critic is he who can translate into another manner or a new material his impression of beautiful things. Критик -- это тот, кто способен в новой форме или новыми средствами передать свое впечатление от прекрасного. The highest, as the lowest, form of criticism is a mode of autobiography. Высшая, как и низшая, форма критики -- один из видов автобиографии. Those who find ugly meanings in beautiful things are corrupt without being charming. Те, кто в прекрасном находят дурное, -- люди испорченные, и притом испорченность не делает их привлекательными. This is a fault. Это большой грех. Those who find beautiful meanings in beautiful things are the cultivated. Те, кто способны узреть в прекрасном его высокий смысл, -- люди культурные. For these there is hope. Они не безнадежны. They are the elect to whom beautiful things mean only Beauty. Но избранник -- тот, кто в прекрасном видит лишь одно: Красоту. There is no such thing as a moral or an immoral book. Нет книг нравственных или безнравственных. Books are well written, or badly written. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. That is all. Вот и все. The nineteenth century dislike of Realism is the rage of Caliban seeing his own face in a glass. Ненависть девятнадцатого века к Реализму -это ярость Калибана, увидевшего себя в зеркале. The nineteenth century dislike of Romanticism is the rage of Caliban not seeing his own face in a glass. Ненависть девятнадцатого века к Романтизму -это ярость Калибана, не находящего в зеркале своего отражения. The moral life of man forms part of the subject-matter of the artist, but the morality of art consists in the perfect use of an imperfect medium. Для художника нравственная жизнь человека -лишь одна из тем его творчества. Этика же искусствав совершенном при- менении несовершенных средств. No artist desires to prove anything. Художник не стремится что-то доказывать. Even things that are true can be proved. Доказать можно даже неоспоримые истины. No artist has ethical sympathies. Художник не моралист. An ethical sympathy in an artist is an unpardonable mannerism of style. Подобная склонность художника рождает непростительную манерность стиля. No artist is ever morbid. The artist can express everything. Не приписывайте художнику нездоровых тенденций: ему дозволено изображать все. Thought and language are to the artist instruments of an art. Мысль и Слово для художника -- средства Искусства. Vice and virtue are to the artist materials for an art. Порок и Добродетель -- материал для его творчества. From the point of view of form, the type of all the arts is the art of the musician. Если говорить о форме, -- прообразом всех искусств является искусство музыканта. From the point of view of feeling, the actor's craft is the type. Если говорить о чувстве -- искусство актера. All art is at once surface and symbol. Во всяком искусстве есть то, что лежит на поверхности, и символ. Those who go beneath the surface do so at their peril. Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск. Those who read the symbol do so at their peril. И кто раскрывает символ, идет на риск. It is the spectator, and not life, that art really mirrors. В сущности, Искусство -- зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь. Diversity of opinion about a work of art shows that the work is new, complex, and vital. Если произведение искусства вызывает споры, -значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное. When critics disagree the artist is in accord with himself. Пусть критики расходятся во мнениях, -художник остается верен себе. We can forgive a man for making a useful thing as long as he does not admire it. Можно простить человеку, который делает нечто полезное, если только он этим не восторгается. The only excuse for making a useless thing is that one admires it intensely. Тому же, кто создает бесполезное, единственным оправданием служит лишь страстная любовь к своему творению. All art is quite useless. Всякое искусство совершенно бесполезно. Oscar Wilde. Оскар Уайльд THE PICTURE OF DORIAN GRAY CHAPTER I ГЛАВА I The studio was filled with the rich odour of roses, and when the light summer wind stirred amidst the trees of the garden, there came through the open door the heavy scent of the lilac, or the more delicate perfume of the pink-flowering thorn. Густой аромат роз наполнял мастерскую художника, а когда в саду поднимался летний ветерок, он, влетая в открытую дверь, приносил с собой то пьянящий запах сирени, то нежное благоухание алых цветов боярышника. From the corner of the divan of Persian saddlebags on which he was lying, smoking, as was his custom, innumerable cigarettes, Lord Henry Wotton could just catch the gleam of the honey-sweet and honey-coloured blossoms of a laburnum, whose tremulous branches seemed hardly able to bear the burden of a beauty so flame-like as theirs; and now and then the fantastic shadows of birds in flight flitted across the long tussore-silk curtains that were stretched in front of the huge window, producing a kind of momentary Japanese effect, and making him think of those pallid jade-faced painters of Tokio who, through the medium of an art that is necessarily immobile, seek to convey the sense of swiftness and motion. С покрытого персидскими чепраками дивана, на котором лежал лорд Генри Уоттон, куря, как всегда, одну за другой бесчисленные папиросы, был виден только куст ракитника -- его золотые и душистые, как мед, цветы жарко пылали на солнце, а трепещущие ветви, казалось, едва выдерживали тяжесть этого сверкающего великолепия; по временам на длинных шелковых занавесях громадного окна мелькали причудливые тени пролетавших мимо птиц, создавая на миг подобие японских рисунков, -- и тогда лорд Г енри думал о желтолицых художниках далекого Токио, стремившихся передать движение и порыв средствами искусства, по природе своей статичного. The sullen murmur of the bees shouldering their way through the long unmown grass, or circling with monotonous insistence round the dusty gilt horns of the straggling woodbine, seemed to make the stillness more oppressive. Сердитое жужжание пчел, пробиравшихся в нескошенной высокой траве или однообразно и настойчиво круживших над осыпанной золотой пылью кудрявой жимолостью, казалось, делало тишину еще более гнетущей. The dim roar of London was like the bourdon note of a distant organ. Глухой шум Лондона доносился сюда, как гудение далекого органа. In the centre of the room, clamped to an upright easel, stood the full-length portrait of a young man of extraordinary personal beauty, and in front of it, some little distance away, was sitting the artist himself, Basil Hallward, whose sudden disappearance some years ago caused, at the time, such public excitement, and gave rise to so many strange conjectures. Посреди комнаты стоял на мольберте портрет молодого человека необыкновенной красоты, а перед мольбертом, немного поодаль, сидел и художник, тот самый Бэзил Холлуорд, чье внезапное исчезновение несколько лет назад так взволновало лондонское общество и вызвало столько самых фантастических предположений. As the painter looked at the gracious and comely form he had so skilfully mirrored in his art, a smile of pleasure passed across his face, and seemed about to linger there. Художник смотрел на прекрасного юношу, с таким искусством отображенного им на портрете, и довольная улыбка не сходила с его лица. But he suddenly started up, and, closing his eyes, placed his fingers upon the lids, as though he sought to imprison within his brain some curious dream from which he feared he might awake. Но вдруг он вскочил и, закрыв глаза, прижал пальцы к векам, словно желая удержать в памяти какой-то удивительный сон и боясь проснуться. "It is your best work, Basil, the best thing you have ever done," said Lord Henry, languidly. "You must certainly send it next year to the Grosvenor. -- Это лучшая твоя работа, Бэзил, лучшее из всего того, что тобой написано, -- лениво промолвил лорд Генри.Непременно надо в будущем году послать ее на выставку в Гровенор. The Academy is too large and too vulgar. В Академию не стоит: Академия слишком обширна и общедоступна. Whenever I have gone there, there have been either so many people that I have not been able to see the pictures, which was dreadful, or so many pictures that I have not been able to see the people, which was worse. Когда ни придешь, встречаешь там столько людей, что не видишь картин, или столько картин, что не удается людей посмотреть. Первое очень неприятно, второе еще хуже. The Grosvenor is really the only place." Нет, единственное подходящее место -- это Гровенор. "I don't think I shall send it anywhere," he answered, tossing his head back in that odd way that used to make his friends laugh at him at Oxford. "No: I won't send it anywhere." -- А я вообще не собираюсь выставлять этот портрет, -- отозвался художник, откинув голову, по своей характерной привычке, над которой, бывало, трунили его товарищи в Оксфордском университете.-- Нет, никуда я его не пошлю. Lord Henry elevated his eyebrows, and looked at him in amazement through the thin blue wreaths of smoke that curled up in such fanciful whorls from his heavy opium-tainted cigarette. Удивленно подняв брови, лорд Генри посмотрел на Бэзила сквозь голубой дым, причудливыми кольцами поднимавшийся от его пропитанной опиумом папиросы. "Not send it anywhere? -- Никуда не пошлешь? My dear fellow, why? Это почему же? Have you any reason? По какой такой причине, мой милый? What odd chaps you painters are! Чудаки, право, эти художники! You do anything in the world to gain a reputation. As soon as you have one, you seem to want to throw it away. Из кожи лезут, чтобы добиться известности, а когда слава приходит, они как будто тяготятся ею. It is silly of you, for there is only one thing in the world worse than being talked about, and that is not being talked about. Как это глупо! Если неприятно, когда о тебе много говорят, то еще хуже, когда о тебе совсем не говорят. A portrait like this would set you far above all the young men in England, and make the old men quite jealous, if old men are ever capable of any emotion." Этот портрет вознес бы тебя, Бэзил, много выше всех молодых художников Англии, а старым внушил бы сильную зависть, если старики вообще еще способны испытывать какие-либо чувства. "I know you will laugh at me," he replied, "but I really can't exhibit it. -- Знаю, ты будешь надо мною смеяться, -возразил художник, -- но я, право, не могу выставить напоказ этот портрет... I have put too much of myself into it." Я вложил в него слишком много самого себя. Lord Henry stretched himself out on the divan and laughed. Лорд Генри расхохотался, поудобнее устраиваясь на диване. "Yes, I knew you would; but it is quite true, all the same." -- Ну вот, я так и знал, что тебе это покажется смешным. Тем не менее это истинная правда. "Too much of yourself in it! -- Слишком много самого себя? Upon my word, Basil, I didn't know you were so vain; and I really can't see any resemblance between you, with your rugged strong face and your coal-black hair, and this young Adonis, who looks as if he was made out of ivory and rose-leaves. Ей-богу, Бэзил, я не подозревал в тебе такого самомнения. Не вижу ни малейшего сходства между тобой, мой черноволосый, суроволицый друг, и этим юным Адонисом, словно созданным из слоновой кости и розовых лепестков. Why, my dear Basil, he is a Narcissus, and you-well, of course you have an intellectual expression, and all that. Пойми, Бэзил, он -- Нарцисс, а ты... Ну конечно, лпцо у тебя одухотворенное и все такое. But beauty, real beauty, ends where an intellectual expression begins. Но красота, подлинная красота, исчезает там, где появляется одухотворенность. Intellect is in itself a mode of exaggeration, and destroys the harmony of any face. Высоко развитый интеллект уже сам по себе некоторая аномалия, он нарушает гармонию лица. The moment one sits down to think, one becomes all nose, or all forehead, or something horrid. Как только человек начнет мыслить, у него непропорционально вытягивается нос, или увеличивается лоб, или что-нибудь другое портит его лицо. Look at the successful men in any of the learned professions. How perfectly hideous they are! Посмотри на выдающихся деятелей любой ученой профессии -- как они уродливы! Except, of course, in the Church. But then in the Church they don't think. Исключение составляют, конечно, наши духовные пастыри, -- но эти ведь не утруждают своих мозгов. A bishop keeps on saying at the age of eighty what he was told to say when he was a boy of eighteen, and as a natural consequence he always looks absolutely delightful. Епископ в восемьдесят лет продолжает твердить то, что ему внушали, когда он был восемнадцатилетним юнцом, -- естественно, что лицо его сохраняет красоту и благообразие. Your mysterious young friend, whose name you have never told me, but whose picture really fascinates me, never thinks. Судя по портрету, твой таинственный молодой приятель, чье имя ты упорно не хочешь назвать, очарователен, -- значит, он никогда ни о чем не думает. I feel quite sure of that. Я в этом совершенно убежден. He is some brainless, beautiful creature, who should be always here in winter when we have no flowers to look at, and always here in summer when we want something to chill our intelligence. Наверное, он -- безмозглое и прелестное божье создание, которое нам следовало бы всегда иметь перед собой: зимой, когда нет цветов, -чтобы радовать глаза, а летом -- чтобы освежать разгоряченный мозг. Don't flatter yourself, Basil: you are not in the least like him." Нет, Бэзил, не льсти себе: ты ничуть на него не похож. "You don't understand me, Harry," answered the artist. "Of course I am not like him. -- Ты меня не понял, Гарри, -- сказал художник.--Разумеется, между мною и этим мальчиком нет никакого сходства. I know that perfectly well. Я это отлично знаю. Indeed, I should be sorry to look like him. Да я бы и не хотел быть таким, как он. You shrug your shoulders? Ты пожимаешь плечами, не веришь? I am telling you the truth. А между тем я говорю вполне искренне. There is a fatality about all physical and intellectual distinction, the sort of fatality that seems to dog through history the faltering steps of kings. В судьбе людей, физически или духовно совершенных, есть что-то роковое -- точно такой же рок на протяжении всей истории как будто направлял неверные шаги королей. It is better not to be different from one's fellows. Гораздо безопаснее ничем не отличаться от других. The ugly and the stupid have the best of it in this world. В этом мире всегда остаются в барыше глупцы и уроды. They can sit at their ease and gape at the play. Они могут сидеть спокойно и смотреть на борьбу других. If they know nothing of victory, they are at least spared the knowledge of defeat. Им не дано узнать торжество побед, но зато они избавлены от горечи поражений. They live as we all should live, undisturbed, indifferent, and without disquiet. Они живут так, как следовало бы жить всем нам, -- без всяких треволнений, безмятежно, ко всему равнодушные. They neither bring ruin upon others, nor ever receive it from alien hands. Они никого не губят и сами не гибнут от вражеской руки... Your rank and wealth, Harry; my brains, such as they are-my art, whatever it may be worth; Dorian Gray's good looks-we shall all suffer for what the gods have given us, suffer terribly." Ты знатен и богат, Гарри, у меня есть интеллект и талант, как бы он ни был мал, у Дориана Г рея -- его красота. И за все эти дары богов мы расплатимся когда-нибудь , заплатим тяжкими страданиями. "Dorian Gray? -- Дориана Грея? Is that his name?" asked Lord Henry, walking across the studio towards Basil Hallward. Ага, значит, вот как его зовут? -- спросил лорд Генри, подходя к Холлуорду. "Yes, that is his name. -- Да I didn't intend to tell it to you." Я не хотел называть его имя... "But why not?" -- Но почему же? "Oh, I can't explain. -- Как тебе объяснить... When I like people immensely I never tell their names to anyone. Когда я очень люблю кого-нибудь , я никогда никому не называю его имени. It is like surrendering a part of them. Это все равно что отдать другим какую-то частицу дорогого тебе человека. I have grown to love secrecy. И знаешь -- я стал скрытен, мне нравится иметь от людей тайны. It seems to be the one thing that can make modern life mysterious or marvellous to us. Это, пожалуй, единственное, что может сделать для нас современную жизнь увлекательной и загадочной. The commonest thing is delightful if one only hides it. Самая обыкновенная безделица приобретает удивительный интерес, как только начинаешь скрывать ее от людей. When I leave town now I never tell my people where I am going. Уезжая из Лондона, я теперь никогда не говорю своим родственникам, куда еду. If I did, I would lose all my pleasure. Скажи я им -- и все удовольствие пропадет. It is a silly habit, I daresay, but somehow it seems to bring a great deal of romance into one's life. Это смешная прихоть, согласен, но она каким-то образом вносит в мою жизнь изрядную долю романтики. I suppose you think me awfully foolish about it?" Ты, конечно, скажешь, что это ужасно глупо? "Not at all," answered Lord Henry, "not at all, my dear Basil. -- Нисколько, -- возразил лорд Г енри, -Нисколько, дорогой Бэзил! You seem to forget that I am married, and the one charm of marriage is that it makes a life of deception absolutely necessary for both parties. Ты забываешь, что я человек женатый, а в том и состоит единственная прелесть брака, что обеим сторонам неизбежно приходится изощряться во лжи. I never know where my wife is, and my wife never knows what I am doing. Я никогда не знаю, где моя жена, и моя жена не знает, чем занят я. When we meet-we do meet occasionally, when we dine out together, or go down to the Duke's-we tell each other the most absurd stories with the most serious faces. При встречах, -- а мы с ней иногда встречаемся, когда вместе обедаем в гостях или бываем с визитом у герцога, -- мы с самым серьезным видом рассказываем друг другу всякие небылицы. My wife is very good at it-much better, in fact, than I am. Жена делает это гораздо лучше, чем я. She never gets confused over her dates, and I always do. Она никогда не запутается, а со мной это бывает постоянно. But when she does find me out, she makes no row at all. Впрочем, если ей случается меня уличить, она не сердится и не устраивает сцен. I sometimes wish she would; but she merely laughs at me." Иной раз мне это даже досадно. Но она только подшучивает надо мной. "I hate the way you talk about your married life, Harry," said Basil Hallward, strolling towards the door that led into the garden. "I believe that you are really a very good husband, but that you are thoroughly ashamed of your own virtues. -- Терпеть не могу, когда ты в таком тоне говоришь о своей семейной жизни, Гарри, -сказал Бэзил Холлу орд, подходя к двери в сад.--Я уверен, что на самом деле ты прекрасный муж, но стыдишься своей добродетели. You are an extraordinary fellow. Удивительный ты человек! You never say a moral thing, and you never do a wrong thing. Никогда не говоришь ничего нравственного -и никогда не делаешь ничего безнравственного. Your cynicism is simply a pose." Твой цинизм -- только поза. "Being natural is simply a pose, and the most irritating pose I know," cried Lord Henry, laughing; and the two young men went out into the garden together, and ensconced themselves on a long bamboo seat that stood in the shade of a tall laurel bush. -- Знаю, что быть естественным -- это поза, и самая ненавистная людям поза! -- воскликнул лорд Генри со смехом. Молодые люди вышли в сад и уселись на бамбуковой скамье в тени высокого лаврового куста. The sunlight slipped over the polished leaves. Солнечные зайчики скользили по его блестящим, словно лакированным листьям. In the grass, white daisies were tremulous. В траве тихонько покачивались белые маргаритки. After a pause, Lord Henry pulled out his watch. Некоторое время хозяин и гость сидели молча. Потом лорд Генри посмотрел на часы. "I am afraid I must be going, Basil," he murmured, "and before I go, I insist on your answering a question I put to you some time ago." -- Ну, к сожалению, мне пора, Бэзил, -- сказал он.-- Но раньше, чем я уйду, ты должен ответить мне на вопрос, который я задал тебе. "What is that?" said the painter, keeping his eyes fixed on the ground. -- Какой вопрос? -- спросил художник, не поднимая глаз. "You know quite well." -- Ты отлично знаешь какой. "I do not, Harry." -- Нет, Гарри, не знаю. "Well, I will tell you what it is. -- Хорошо, я тебе напомню. I want you to explain to me why you won't exhibit Dorian Gray's picture. Объясни, пожалуйста, почему ты решил не посылать на выставку портрет Дориана Грея. I want the real reason." Я хочу знать правду. "I told you the real reason." -- Я и сказал тебе правду. "No, you did not. -- Нет. You said it was because there was too much of yourself in it. Ты сказал, что в этом портрете слишком много тебя самого. Now, that is childish." Но ведь это же ребячество! "Harry," said Basil Hallward, looking him straight in the face, "every portrait that is painted with feeling is a portrait of the artist, not of the sitter. The sitter is merely the accident, the occasion. -- Пойми, Гарри.-- Холлуорд посмотрел в глаза лорду Генри.-- Всякий портрет, написанный с любовью, -- это, в сущности, портрет самого художника, а не того, кто ему позировал. It is not he who is revealed by the painter; it is rather the painter who, on the coloured canvas, reveals himself. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник. The reason I will not exhibit this picture is that I am afraid that I have shown in it the secret of my own soul." И я боюсь, что портрет выдаст тайну моей души. Потому и не хочу его выставлять. Lord Henry laughed. Лорд Генри расхохотался. "And what is that?" he asked. -- И что же это за тайна? -- спросил он. "I will tell you," said Hallward; but an expression of perplexity came over his face. -- Так и быть, расскажу тебе, -- начал Холлуорд как-то смущенно. "I am all expectation, Basil," continued his companion, glancing at him. -- Нус? Я сгораю от нетерпения, Бэзил, -настаивал лорд Генри, поглядывая на него. "Oh, there is really very little to tell, Harry," answered the painter; "and I am afraid you will hardly understand it. -- Да говор ить-то тут почти нечего, Гарри... И вряд ли ты меня поймешь. Perhaps you will hardly believe it." Пожалуй, даже не поверишь. Lord Henry smiled, and, leaning down, plucked a pink-petalled daisy from the grass, and examined it. Лорд Генри только усмехнулся в ответ и, наклонясь, сорвал в траве розовую маргаритку. "I am quite sure I shall understand it," he replied, gazing intently at the little golden white-feathered disk, "and as for believing things, I can believe anything, provided that it is quite incredible." -- Я совершенно уверен, что пойму, -отозвался он, внимательно разглядывая золотистый с белой опушкой пестик цветка.--А поверить я способен во что угодно, и тем охотнее, чем оно невероятнее. The wind shook some blossoms from the trees, and the heavy lilac-blooms, with their clustering stars, moved to and fro in the languid air. Налетевший ветерок стряхнул несколько цветков с деревьев; тяжелые кисти сирени, словно сотканные из звездочек, медленно закачались в разнеженной зноем сонной тишине. A grasshopper began to chirrup by the wall, and like a blue thread a long thin dragon-fly floated past on its brown gauze wings. У стены трещал кузнечик. Длинной голубой нитью на прозрачных коричневых крылышках промелькнула в воздухе стрекоза... Lord Henry felt as if he could hear Basil Hallward's heart beating, and wondered what was coming. Лорду Г енри казалось, что он слышит, как стучит сердце в груди Бэзила, и он пытался угадать, что будет дальше. "The story is simply this," said the painter after some time. "Two months ago I went to a crush at Lady Brandon's. -- Ну, так вот...-- заговорил художник, немного помолчав.-- Месяца два назад мне пришлось быть на рауте у леди Брэндон. You know we poor artists have to show ourselves in society from time to time, just to remind the public that we are not savages. Ведь нам, бедным художникам, следует время от времени появляться в обществе, хотя бы для того, чтобы показать людям, что мы не дикари. With an evening coat and a white tie, as you told me once, anybody, even a stockbroker, can gain a reputation for being civilised. Помню твои слова, что во фраке и белом галстуке кто угодно, даже биржевой маклер, может сойти за цивилизованного человека. Well, after I had been in the room about ten minutes, talking to huge over-dressed dowagers and tedious Academicians, I suddenly became conscious that someone was looking at me. В гостиной леди Брэндон я минут десять беседовал с разряженными в пух и прах знатными вдовами и с нудными академиками, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. I turned halfway round, and saw Dorian Gray for the first time. Я оглянулся и тут-то в первый раз увидел Дориана Грея. When our eyes met, I felt that I was growing pale. Глаза наши встретились, и я почувствовал, что бледнею. A curious sensation of terror came over me. I knew that I had come face to face with someone whose mere personality was so fascinating that, if I allowed it to do so, it would absorb my whole nature, my whole soul, my very art itself. Меня охватил какойто инстинктивный страх, и я понял: передо мной человек настолько обаятельный, что, если я поддамся его обаянию, он поглотит меня всего, мою душу и даже мое искусство. I did not want any external influence in my life. А я не хотел никаких посторонних влияний в моей жизни. You know yourself, Harry, how independent I am by nature. Ты знаешь, Генри, какой у меня независимый характер. I have always been my own master; had at least always been so, till I met Dorian Gray. Я всегда был сам себе хозяин... во всяком случае, до встречи с Дорианом Греем. Then-- but I don't know how to explain it to you. Ну а тут... не знаю, как и объяснить тебе... Something seemed to tell me that I was on the verge of a terrible crisis in my life. Внутренний голос говорил мне, что я накануне страшного перелома в жизни. I had a strange feeling that Fate had in store for me exquisite joys and exquisite sorrows. Я смутно предчувствовал, что судьба готовит мне необычайные радости и столь же изощренные мучения. I grew afraid, and turned to quit the room. Мне стало жутко, и я уже шагнул было к двери, решив уйти. It was not conscience that made me do so; it was a sort of cowardice. Сделал я это почти бессознательно, из какой-то трусости. I take no credit to myself for trying to escape." Конечно, попытка сбежать не делает мне чести. По совести говоря... "Conscience and cowardice are really the same things, Basil. -- Совесть и трусость, в сущности, одно и то же, Бэзил. Conscience is the trade-name of the firm. That is all." "Совесть" -- официальное название трусости, вот и все. "I don't believe that, Harry, and I don't believe you do either. -- Не верю я этому, Г арри, да и ты, мне думается, не веришь... However, whatever was my motive-and it may have been pride, for I used to be very proud-I certainly struggled to the door. Словом, не знаю, из каких побуждений, -- быть может, из гордости, так как я очень горд, -- я стал пробираться к выходу. There, of course, I stumbled against Lady Brandon. Однако у двери меня, конечно, перехватила леди Брэндон. 'You are not going to run away so soon, Mr. Hallward?' she screamed out. "Уж не намерены ли вы сбежать так рано, мистер Холлуорд?" -- закричала она. You know her curiously shrill voice?" Знаешь, какой у нее пронзительный голос! "Yes; she is a peacock in everything but beauty," said Lord Henry, pulling the daisy to bits with his long, nervous fingers. -- Еще бы! Она -- настоящий павлин, только без его красоты, -- подхватил лорд Г енри, разрывая маргаритку длинными нервными пальцами. "I could not get rid of her. -- Мне не удалось от нее отделаться. She brought me up to Royalties, and people with Stars and Garters, and elderly ladles with gigantic tiaras and parrot noses. Она представила меня высочайшим особам, потом разным сановникам в звездах и орденах Подвязки и каким-то старым дамам в огромных диадемах и с крючковатыми носами. She spoke of me as her dearest friend. I had only met her once before, but she took it into her head to lionise me. Всем она рекомендовала меня как своего лучшего друга, хотя видела меня второй раз в жизни. Видно, она забрала себе в голову включить меня в свою коллекцию знаменитостей. I believe some picture of mine had made a great success at the time, at least had been chattered about in the penny newspapers, which is the nineteenth-century standard of immortality. Кажется, в ту пору какая-то из моих картин имела большой успех, -- во всяком случае, о ней болтали в грошовых газетах, а в наше время это патент на бессмертие. Suddenly I found myself face to face with the young man whose personality had so strangely stirred me. И вдруг я очутился лицом к лицу с тем самым юношей, который с первого взгляда вызвал в моей душе столь странное волнение. We were quite close, almost touching. Он стоял так близко, что мы почти столкнулись. Our eyes met again. Глаза наши встретились снова. It was reckless of me, but I asked Lady Brandon to introduce me to him. Тут я безрассудно попросил леди Брэндон познакомить нас. Perhaps it was not so reckless, after all. It was simply inevitable. We would have spoken to each other without any introduction. Впрочем, это, пожалуй, было не такое уж безрассудство: все равно, если бы нас и не познакомили, мы неизбежно заговорили бы друг с другом. I am sure of that. Я в этом уверен. Dorian told me so afterwards. Это же самое сказал мне потом Дориан. He, too, felt that we were destined to know each other." И он тоже сразу почувствовал, что нас свел не случай, а судьба. "And how did Lady Brandon describe this wonderful young man?" asked his companion. "I know she goes in for giving a rapid pr?cis of all her guests. -- А что же леди Брэндон сказала тебе об этом очаровательном юноше? спросил лорд Генри.Я ведь знаю ее манеру давать беглую характеристику каждому гостю. I remember her bringing me up to a truculent and red-faced old gentleman covered all over with orders and ribbons, and hissing into my ear, in a tragic whisper which must have been perfectly audible to everybody in the room, the most astounding details. Помню, как она раз подвела меня к какому-то грозному краснолицему старцу, увешанному орденами и лентами, а по дороге трагическим шепотом -- его, наверное, слышали все в гостиной -- сообщала мне на ухо самые ошеломительные подробности его биографии. I simply fled. Я простонапросто сбежал от нее. I like to find out people for myself. Я люблю сам, без чужой помощи, разбираться в людях. But Lady Brandon treats her guests exactly as an auctioneer treats his goods. She either explains them entirely away, or tells one everything about them except what one wants to know." А леди Брэндон описывает свопх гостей точьвточь как оценщик на аукционе продающиеся с молотка вещи: она --либо рассказывает о них самое сокровенное, --либо сообщает вам все, кроме того, что вы хотели бы узнать. "Poor Lady Brandon! -- Бедная леди Брэндон! You are hard on her, Harry!" said Hallward, listlessly. Ты слишком уж строг к ней, Гарри, -- рассеянно заметил Холлуорд. "My dear fellow, she tried to found a salon, and only succeeded in opening a restaurant. -- Дорогой мой, она стремилась создать у себя "салон", но получился попросту ресторан. How could I admire her? А ты хочешь, чтобы я ею восхищался? But tell me, what did she say about Mr. Dorian Gray?" Ну, бог с пей, скажика мне лучше, как она отозвалась о Дориане Грее? "Oh, something like, -- Пробормотала что-то такое вроде: 'Charming boy-poor dear mother and I absolutely inseparable. "Прелестный мальчик... мы с его бедной матерью были неразлучны... Quite forget what he does-afraid he-doesn't do anything-oh, yes, plays the piano-or is it the violin, dear Mr. Gray?' Забыла, чем он занимается... Боюсь, что ничем... Ах да, играет на рояле... Или на скрипке, дорогой мистер Грей?" Neither of us could help laughing, and we became friends at once." Оба мы не могли удержаться от смеха, и это нас как-то сразу сблизило. "Laughter is not at all a bad beginning for a friendship, and it is far the best ending for one," said the young lord, plucking another daisy. -- Недурно, если дружба начинается смехом, и лучше всего, если она им же кончается, -заметил лорд Генри, срывая еще одну маргаритку. Hallward shook his head. Холлуорд покачал головой. "You don't understand what friendship is, Harry," he murmured-"or what enmity is, for that matter. -- Ты не знаешь, что такое настоящая дружба, Гарри, -- сказал он тихо.-- Да и вражда настоящая тебе тоже незнакома. You like everyone; that is to say, you are indifferent to everyone." Ты любишь всех, а любить всех -- значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны. "How horribly unjust of you!" cried Lord Henry, tilting his hat back, and looking up at the little clouds that, like ravelled skeins of glossy white silk, were drifting across the hollowed turquoise of the summer sky. "Yes; horribly unjust of you. -- Как ты несправедлив ко мне! -- воскликнул лорд Генри. Сдвинув шляпу на затылок, он смотрел на облачка, проплывавшие в бирюзовой глубине летнего неба и похожие на растрепанные мотки блестящего шелка.-- Да, да, возмутительно несправедлив! I make a great difference between people. Я далеко не одинаково отношусь к людям. I choose my friends for their good looks, my acquaintances for their good characters, and my enemies for their good intellects. В близкие друзья выбираю себе людей красивых, в приятели -- людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных. A man cannot be too careful in the choice of his enemies. Тщательнее всего следует выбирать врагов. I have not got one who is a fool. Среди моих недругов нет ни единого глупца. They are all men of some intellectual power, and consequently they all appreciate me. Все они -- люди мыслящие, достаточно интеллигентные и потому умеют меня ценить. Is that very vain of me? Ты скажешь, что мой выбор объясняется тщеславием? I think it is rather vain." Что ж, пожалуй, это верно. "I should think it was, Harry. -- И я так думаю, Гарри. But according to your category I must be merely an acquaintance." Между прочим, согласно твоей схеме, я тебе не друг, а просто приятель? "My dear old Basil, you are much more than an acquaintance." -- Дорогой мой Бэзил, ты для меня гораздо больше, чем "просто приятель". "And much less than a friend. -- И гораздо меньше, чем друг? A sort of brother, I suppose?" Значит, что-то вроде брата, не так ли? "Oh, brothers! -- Ну, нет! I don't care for brothers. К братьям своим я не питаю нежных чувств. My elder brother won't die, and my younger brothers seem never to do anything else." Мой старший брат никак не хочет умереть, а младшие только это и делают. "Harry!" exclaimed Hallward, frowning. -- Гарри! -- остановил его Холлуорд, нахмурив брови. "My dear fellow, I am not quite serious. -- Дружище, это же говорится не совсем всерьез. But I can't help detesting my relations. Но, признаюсь, я действительно не терплю свою родню. I suppose it comes from the fact that none of us can stand other people having the same faults as ourselves. Это потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что у нас. I quite sympathise with the rage of the English democracy against what they call the vices of the upper orders. Я глубоко сочувствую английским демократам, которые возмущаются так называемыми "пороками высших классов". The masses feel that drunkenness, stupidity, and immorality should be their own special property, and that if anyone of us makes an ass of himself he is poaching on their preserves. Люди низшего класса инстинктивно понимают, что пьянство, глупость и безнравственность должны быть их привилегиями, и если кто-либо из нас страдает этими пороками, он тем самым как бы узурпирует их права. When poor Southwark got into the Divorce Court, their indignation was quite magnificent. Когда бедняга Саусуорк вздумал развестись с женой, негодование масс было прямотаки великолепно. And yet I don't suppose that ten per cent. of the proletariat live correctly." Между тем я не поручусь за то, что хотя бы десять процентов пролетариев ведет добродетельный образ жизни. "I don't agree with a single word that you have said, and, what is more, Harry, I feel sure you don't either." -- Во всем, что ты тут нагородил, нет ни единого слова, с которым можно согласиться, Гарри! И ты, конечно, сам в это не веришь. Lord Henry stroked his pointed brown beard, and tapped the toe of his patent-leather boot with a tasselled ebony cane. Лорд Г енри погладил каштановую бородку, похлопал своей черной тростью с кисточкой по носку лакированного ботинка. "How English you are, Basil! -- Какой ты истый англичанин, Бэзил! That is the second time you have made that observation. Вот уже второй раз я слышу от тебя это замечание. If one puts forward an idea to a true Englishman-always a rash thing to do-he never dreams of considering whether the idea is right or wrong. Попробуй высказать какую-нибудь мысль типичному англичанину, -- а это большая неосторожность! -- так он и не подумает разобраться, верная это мысль или неверная. The only thing he considers of any importance is whether one believes it oneself. Его интересует только одно: убежден ли ты сам в том, что говоришь. Now, the value of an idea has nothing whatsoever to do with the sincerity of the man who expresses it. А между тем важна идея, независимо от того, искренне ли верит в нее тот, кто ее высказывает. Indeed, the probabilities are that the more insincere the man is, the more purely intellectual will the idea be, as in that case it will not be coloured by either his wants, his desires, or his prejudices. Идея, пожалуй, имеет тем большую самостоятельную ценность, чем менее верит в нее тот, от кого она исходит, ибо она тогда не отражает его желаний, нужд и предрассудков... However, I don't propose to discuss politics, sociology, or metaphysics with you. Впрочем, я не собираюсь обсуждать с тобой политические, социологические или метафизические вопросы. I like persons better than principles, and I like persons with no principles better than anything else in the world. Люди меня интересуют больше, чем их принципы, а интереснее всего -- люди без принципов. Tell me more about Mr. Dorian Gray. Поговорим о Дориане Грее. How often do you see him?" Часто вы встречаетесь? "Every day. -- Каждый день. I couldn't be happy if I didn't see him every day. Я чувствовал бы себя несчастным, если бы не виделся с ним ежедневно. He is absolutely necessary to me." Я без него жить не могу. "How extraordinary! -- Вот чудеса! I thought you would never care for anything but your art." А я-то думал, что ты всю жизнь будешь любить только свое искусство. "He is all my art to me now," said the painter, gravely. "I sometimes think, Harry, that there are only two eras of any importance in the world's history. -- Дориан для меня теперь -- все мое искусство, -- сказал художник серьезно.-- Видишь ли, Гарри, иногда я думаю, что в истории человечества есть только два важных момента. The first is the appearance of a new medium for art, and the second is the appearance of a new personality for art also. Первый -- это появление в искусстве новых средств выражения, второй -- появление в нем нового образа. What the invention of oil-painting was to the Venetians, the face of Antino?s was to late Greek sculpture, and the face of Dorian Gray will some day be to me. И лицо Дориана Грея когда-нибудь станет для меня тем, чем было для венецианцев изобретение масляных красок в живописи или для греческой скульптуры -- лик Антиноя. It is not merely that I paint from him, draw from him, sketch from him. Конечно, я пишу Дориана красками, рисую, делаю эскизы... Of course I have done all that. Но дело не только в этом. But he is much more to me than a model or a sitter. Он для меня гораздо больше, чем модель или натурщик. I won't tell you that I am dissatisfied with what I have done of him, or that his beauty is such that Art cannot express it. Я не говорю, что не удовлетворен своей работой, я не стану тебя уверять, что такую красоту невозможно отобразить в искусстве. There is nothing that Art cannot express, and I know that the work I have done, since I met Dorian Gray, is good work, is the best work of my life. Нет ничего такого, чего не могло бы выразить искусство. Я вижу -- то, что я написал со времени моего знакомства с Дорианом Греем, написано хорошо, это моя лучшая работа. But in some curious way-I wonder will you understand me?-his personality has suggested to me an entirely new manner in art, an entirely new mode of style. Не знаю, как это объяснить и поймешь ли ты меня... Встреча с Дорианом словно дала мне ключ к чему-то совсем новому в живописи, открыла мне новую манеру письма. I see things differently, I think of them differently. Теперь я вижу вещи в ином свете и все воспринимаю поиному. I can now recreate life in a way that was hidden from me, before. Я могу в своем искусстве воссоздавать жизнь средствами, которые прежде были мне неведомы. 'A dream of form in days of thought:'-who is it who says that? "Мечта о форме в дни, когда царствует мысль", -кто это сказал? I forget; but it is what Dorian Gray has been to me. Не помню. И такой мечтой стал для меня Дориан Грей. The merely visible presence of this lad-for he seems to me little more than a lad, though he is really over twenty-his merely visible presence-ah! I wonder can you realise all that that means? Одно присутствие этого мальчика -- в моих глазах он еще мальчик, хотя ему уже минуло двадцать лет... ах, не знаю, можешь ли ты себе представить, что значит для меня его присутствие! Unconsciously he defines for me the lines of a fresh school, a school that is to have in it all the passion of the romantic spirit, all the perfection of the spirit that is Greek. Сам того не подозревая, он открывает мне черты какой-то новой школы, школы, которая будет сочетать в себе всю страстность романтизма и все совершенство эллинизма. The harmony of soul and body-how much that is! Гармония духа и тела -- как это прекрасно! We in our madness have separated the two, and have invented a realism that is vulgar, an ideality that is void. В безумии своем мы разлучили их, мы изобрели вульгарный реализм и пустой идеализм. Harry! if you only knew what Dorian Gray is to me! Ах, Гарри, если бы ты только знал, что для меня Дориан Грей! You remember that landscape of mine, for which Agnew offered me such a huge price, but which I would not part with? Помнишь тот пейзаж, за который Эгнью предлагал мне громадные деньги, а я не захотел с ним расстаться? It is one of the best things I have ever done. Это одна из лучших моих картин. And why is it so? А почему? Because, while I was painting it, Dorian Gray sat beside me. Потому что, когда я ее писал, Дориан Грей сидел рядом. Some subtle influence passed from him to me, and for the first time in my life I saw in the plain woodland the wonder I had always looked for, and always missed." Какое-то его неуловимое влияние на меня помогло мне впервые увидеть в обыкновенном лесном пейзаже чудо, которое я всегда искал и не умел найти. "Basil, this is extraordinary! -- Бэзил, это поразительно! I must see Dorian Gray." Я должен увидеть Дориана Грея! Hallward got up from the seat, and walked up and down the garden. Холлуорд поднялся и стал ходить по саду. After some time he came back. Через несколько мисут он вернулся к скамье. "Harry," he said, "Dorian Gray is to me simply a motive in art. -- Пойми, Г арри, -- сказал он, -- Дориан Г рей для меня попросту мотив в искусстве. You might see nothing in him. I see everything in him. Ты, быть может, ничего не увидишь в нем, а я вижу все. He is never more present in my work than when no image of him is there. И в тех моих картинах, на которых Дориан не изображен, его влияние чувствуется всего сильнее. He is a suggestion, as I have said, of a new manner. Как я уже тебе сказал, он словно подсказывает мне новую манеру письма. I find him in the curves of certain lines, in the loveliness and subtleties of certain colours. Я нахожу его, как откровение, в изгибах некоторых линий, в нежной прелести иных тонов. That is all." Вот и все. "Then why won't you exhibit his portrait?" asked Lord Henry. -- Но почему же тогда ты не хочешь выставить его портрет? -- спросил лорд Генри. "Because, without intending it, I have put into it some expression of all this curious artistic idolatry, of which, of course, I have never cared to speak to him. -- Потому что я невольно выразил в этом портрете ту непостижимую влюбленность художника, в которой я, разумеется, никогда не признавался Дориану. He knows nothing about it. Дориан о ней не знает. He shall never know anything about it. И никогда не узнает. But the world might guess it; and I will not bare my soul to their shallow prying eyes. Но другие люди могли бы отгадать правду, а я не хочу обнажать душу перед их любопытными и близорукими глазами. My heart shall never be put under their microscope. Никогда я не позволю им рассматривать мое сердце под микроскопом. There is too much of myself in the thing, Harry-too much of myself!" Понимаешь теперь, Г арри? В это полотно я вложил слишком много души, слишком много самого себя. "Poets are not so scrupulous as you are. -- А вот поэты -- те не так стыдливы, как ты. They know how useful passion is for publication. Они прекрасно знают, что о любви писать выгодно, на нее большой спрос. Nowadays a broken heart will run to many editions." В наше время разбитое сердце выдерживает множество изданий. "I hate them for it," cried Hallward. "An artist should create beautiful things, but should put nothing of his own life into them. -- Я презираю таких поэтов! -- воскликнул Холлуорд.-- Художник должен создавать прекрасные произведения искусства, не внося в них ничего из своей личной жизни. We live in an age when men treat art as if it were meant to be a form of autobiography. В наш век люди думают, что произведение искусства должно быть чем-то вроде автобиографии. We have lost the abstract sense of beauty. Мы утратили способность отвлеченно воспринимать красоту. Some day I will show the world what it is; and for that reason the world shall never see my portrait of Dorian Gray." Я надеюсь когда-нибудь показ
