Камиль Абэ - Торпеда мимо ЛЕДОКОЛА
Камиль Абэ - Торпеда мимо ЛЕДОКОЛА краткое содержание
Торпеда мимо «ледокола»
В начале 90-х годов прошлого века благостное историческое болота отечественной истории второй мировой войны и Великой Отечественной войны взорвала книга В. Суворова «Ледокол». В дальнейшем был «День» М"", "Самоубийство", "Тень победы", "Беру свои слова обратно". Анализируя доступные ныне документы, воспоминания наших маршалов, генералов, офицеров и простых бойцов, наркомов, конструкторов и инженеров, В. Суворов объясняет причины трагедии, постигшей Красную Армию летом 1941 года, вместе с тем приходит к выводу об обречённости Германии, решившейся напасть на СССР. В. Суворов, несомненно, представляет опасность "остепенённым" историкам-"классикам", отдавшим лучшие годы жизни затуманиванию истории второй мировой войны и истории Великой Отечественной войны. Как и следовало ожидать, против В. Суворова сплочёнными рядами выступили наши отечественные историки. Правда, зачастую критики сосредотачивались не на позиции В. Суворова, а на его личности. При этом заметна следующая закономерность: чем менее значительна личность на историческом небосклоне, тем более многоречива критика. Складывается впечатление, что наиболее авторитетные (или считающие себя таковыми) историки на всякий случай не рискуют вступать с В. Суворовым в открытую полемику. Нельзя отказать нашему "классическому" историческому сообществу в оригинальности: на передовую линию борьбы был выдвинут плодовитый историк- любитель А. Исаев, в течение одного 2004 года опубликовавший три книги – "Антисуворов. Большая ложь маленького человечка", "Антисуворов. Десять мифов Второй мировой", "От Дубно до Ростова", в 2006 г. к этим книгам добавился и "Георгий Жуков. Последний довод короля". Внимательное чтение "трудов" А. Исаева убеждает, что справедливо и следующее правило: "Что позволено быку, не позволено Юпитеру". Подпишись серьёзный историк под такими "трудами", который выходит из-под пера (клавиатуры) А. Исаева, легко можно потерять авторитет серьёзного историка. А А. Исаева "классикам" не жалко: "пушечное мясо" в схватке с В. Суворовым.
Обычный метод критики: останавливаются на каком-то отрывке критикуемой книге, где, по мнению критика, автор не прав. Такой метод к книгам А. Исаева неприменим. А. Исаев настолько самобытен, что обсуждая написанное А. Исаевым, надо иметь весь текст без изъятий. Метод выбора отдельных цитат неприменим. Нужен иной подход – метод заметок на полях, в тексте "первоисточника" и в сносках.
В книге А. Исаева "Антисуворов. Большая ложь маленького человечка" наибольший интерес представляет вторая глава "О чём говорило выдвижение к границам?". В ней наиболее ярко проявляются и личные качества автора, литературный стиль и убеждения (а также их отсутствие).
О чем говорило выдвижение к границам
Для начала слово Владимиру Богдановичу:
"Коммунисты объясняют создание и выдвижение Второго стратегического эшелона Красной Армии в западные районы страны тем, что вот-де Черчилль предупредил, Зорге предупредил, еще кто-то предупредил, одним словом, выдвижение Второго стратегического эшелона – это реакция Сталина на действия Гитлера.
Но это объяснение не выдерживает критики. Генерал армии И. В. Тюленев в самый первый момент вторжения германских войск разговаривает в Кремле с Жуковым. Вот слова Жукова: "Доложили Сталину, но он по-прежнему не верит, считает это провокацией немецких генералов". ("Ледокол", гл. 26. Через три войны. С. 141). Таких свидетельств я могу привести тысячу, но и до меня много раз доказано, что Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил. У коммунистических историков получается нестыковка: Сталин проводит самую мощную перегруппировку войск в истории человечества для того, чтобы предотвратить германскую агрессию, в возможность которой он не верит!"
Думаю, что читатель согласится, что версия "Сталин не верил" является одним из самых малоубедительных моментов в советской и постсоветской историографии. Обратимся к реальным фактам и документам. В научный оборот уже довольно давно был введен такой важный документ, как "Директива наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова командующим приграничными округами о приведении в боевую готовность войск в связи с возможным нападением фашистской Германии на СССР":
"1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий". (1941 год. В 2 кн. Кн. 2. М.: Международный фонд "Демократия". 1998. С. 423).
Документ был подготовлен с ведома и по приказу И. В. Сталина вечером 21 июня.
На фоне документального свидетельства, слов "возможно внезапное нападение" в Директиве слова косвенных свидетелей "Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения, и то не верил" выглядят совершенно неубедительно. Не надо считать главу советского государства умственно отсталым. Он мог до определенного момента не верить в то, что Германия осуществит нападение на СССР без попыток политического давления.
Оценим выше изложенное с позиции логики. С фактом выдвижения Второго стратегического эшелона в западные районы страны коммунистические историки и В. Суворов не спорят: было. А что вызвало это выдвижение? Возможно два ответа на данный вопрос. Либо это реакция на действия Гитлера, либо решение советского политического и военного руководства никак не связано с действиями Гитлера.
Ответ коммунистических историков прост: это реакция на действия Гитлера, о чём предупредили У. Черчилль, Р. Зорге, О. Штирлиц, Й. Вайс и другие. Красная Армия выдвигалась, чтобы дать достойный отпор фашистской нечисти, но не хватило двух недель и гитлеровская армия опередила в развёртывании.
Надо отдать должное советской пропаганде в подготовке советского народа к грядущим испытаниям. В 1938 году на экраны вышли два фильма: "Трактористы" режиссёр – И. Пырьев и "Если завтра война (режиссёры – Е. Дзиган, Л. Анци-Половский, Г. Березко и Н. Карамзинский).
Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде
Мы на чеку, мы за врагом следим.
Чужой земли мы не хотим ни пяди,
Но и своей вершка не отдадим.
И зрители фильма "Трактористы" морально подготовлены к необходимости защиты священных рубежей нашей Родины.
Мы войны не хотим, но себя защитим, —
Оборону крепим мы недаром, —
И на вражьей земле мы врага разгромим
Малой кровью, могучим ударом!
И зрители фильма "Если завтра война" морально подготовлены по приказу командования перейти государственную границу для разгрома врага на чужой территории. Как помог этот боевой дух в 1939 году при открытии военных действий против Польши и Финляндии!
Итак, воины Красной Армии морально подготовлены к и оборонительным и к наступательным действиям. Только политическое и военное руководство страны 22 июня 1941 года встретило не на высоте. Войскам приказано: "Не поддаваться на провокации…". Ни обороны, ни наступления. Какой- то троцкизм (Троцкий в Брест-Литовске в 1918 году).
По мнению В. Суворова выдвижение Второго Стратегического эшелона никак не связано с действиями Гитлера. Более того, поступающая развединформация о концентрации немецких войск вблизи от наших западных границ Сталиным игнорировалась. Сталин был уверен, что, не разобравшись с Англией, Гитлер не решиться напасть на Советский Союз. Еще более его успокаивало численное превосходство Красной Армии над Вермахтом по самолётам и танкам. Сталиным планировался Великий Освободительный поход Красной Армии на Запад, который бы принёс западноевропейскому пролетариату радость освобождения от капиталистического ига. Но не хватило двух недель и гитлеровская армия опередила в развёртывании.
С точки зрения формальной логики позиция коммунистических историков описывается импликацией p–>q, где посылка p – действия Гитлера и составление соответствующих оборонительных планов, следствие q – выдвижение войск Второго стратегического эшелона в западные приграничные округа. Позиция В. Суворова описывается импликацией ps–>q, ps – игнорирование развединформации о выдвижении гитлеровских войск к советским границам и составление наступательных планов. Обе импликации верные с позиции формальной логики в жизни привели к катастрофическим последствиям из-за нехватки двух недель для развёртывания войск.
А какого мнения А. Исаев. Узнать это не так уж и просто.
О фактах, составляющих "посылку" в логической конструкции "импликация". А. Исаев считает "что версия "Сталин не верил" является одним из самых малоубедительных моментов в советской и постсоветской историографии". Следовательно, А. Исаев считает более убедительным мнение, что Сталин доверял информации, свидетельствующей о преступных замыслах Гитлера. А. Исаев критикует советскую историографию (а постсоветская – настолько разнообразная, что равнять её целиком с советской было бы неправильно), но несколько заблуждается об её истинной "позиции". Когда советские историки пишут о выдвижении войск из внутренних округов в приграничные, они аргументируют это складывающейся международной обстановкой, поступающей информацией (в том числе разведывательной). Когда нужно объяснить причины катастрофы 1941 года, Советские историки садятся на конька критики Сталина: он не сумел разобраться в складывающейся ситуации, не верил поступающей разведывательной информации. На последнюю уловку советских историков и попался А. Исаев, посчитав её за их позицию. Так что, отвергнув уловку советских историков, А. Исаев неожиданно для себя встал на их истинную позицию. Но А. Исаев безмерно самобытен. Через несколько строк он пишет нечто прямо противоположное: "Сталин "мог до определенного момента не верить в то, что Германия осуществит нападение на СССР без попыток политического давления". В 3 главе своей книжки "Антисуворов. 10мифов второй Мировой" А. Исаев утверждает, что у Сталина не было достаточных сведений о намерении Гитлера напасть на СССР. А. Исаев намекает, что наступление определенного момента связано с отдачей Директивы № 1. Следовательно, А. Исаев от позиции советских историков "отдрейфовал" на позиции. Суворова. Расхождения у них несущественны: по Суворову – Сталин игнорировал данные разведки, так как был уверен, что ничто не помешает осуществлению его планов; по Исаеву – Сталин не мог руководствоваться данными разведки, так как этих самых данных было недостаточно. Американский генерал Д. Макартур, которого мы можем и не считать за авторитета (как можно сравнивать генералиссимуса Сталина или маршала Жукова с каким-то генералом армии, тем более американской), как-то выразился: "Имейте в виду, что только пять процентов донесений разведки соответствует действительности. Хороший командир должен уметь выделить эти проценты.". У А. Исаева получается несуразица: наш Вождь и Учитель раздваивается. Один Сталин, предупреждённый нашими разведчиками, осознаёт опасность германского нападения. Другой Сталин колеблется, ему не верится, что Гитлер решится на нападение. И только на исходе 21 июня, за 4–5 часов до германского вторжения его осенило: мы накануне войны. А уж, такой довод в полемике (об уровне ума тов. Сталина) мог быть в 40-х – начале 50-х годов для критикуемого нокаутирующим: бериевские "гвардейцы" вряд ли посмели бы оставить без последствий сигнал тов. А. Исаева.
