Джек Лондон - В бухте Йеддо
Джек Лондон - В бухте Йеддо краткое содержание
Лондон Джек
В бухте Йеддо
Джек Лондон
В бухте Йеддо
Кошелек пропал у него где-то на Театральной. Он вспомнил, как на мосту через один из каналов, пересекавших эту оживленную улицу, его совсем затолкали в толпе. Возможно, какой-нибудь ловкий воришка именно тогда и выудил у него из кармана пятьдесят с лишним иен вместе с кошельком. А может быть, он сам потерял его, просто обронил по неосторожности.
Напрасно уже в который раз обшаривал он карманы в поисках пропажи. Кошелька не было. Рука его задержалась в пустом кармане брюк, и он горестно посмотрел на горластого хозяина ресторана, который кричал, как сумасшедший:
- Двадцать пять сен! Давай плати! Двадцать пять сен!
- Да ведь кошелька-то нет! - сказал парнишка.- Говорят вам, я его где-то потерял.
В ответ на это хозяин ресторана воздел руки к небесам и завопил:
- Двадцать пять сен! Двадцать пять сен! Плати давай!
Вокруг них уже толпились любопытные, и Элфу Дэвису становилось не по себе.
"До чего все это нелепо и мелочно,- думал Элф.- Поднять такой шум из-за пустяка! Нет, надо что-то делать".
Он уже собрался было удрать как-нибудь - прошмыгнуть сквозь этот лес ног или пробиться силой, но, словно разгадав его намерения, один из официантов, коренастый малый, единственный глаз которого горел злобой, схватил его за руку.
- Плати давай! Плати! Двадцать пять сен! - орал охрипший от злости хозяин.
Элф даже побагровел от унижения, однако упорно продолжал поиски. Он уже не думал о кошельке: не завалялось ли у него где-нибудь хоть немного денег - вот на что он надеялся. В кармане блузы он обнаружил монету в десять сен и пять сен медяшками; потом, вспомнив, что недавно у него куда-то затерялись десять сен, он распорол карман и нашел их в самой глубине подкладки. Теперь у него было двадцать пять сен - ровно столько, сколько требовалось заплатить за съеденный ужин Он протянул деньги хозяину, тот пересчитал их, сразу же успокоился и низко поклонился, и все собравшиеся вокруг тоже подобострастно поклонились и разошлись,
Элфу Дэвису едва исполнилось шестнадцать, он служил матросом на американской парусной шхуне "Энни Майн", которая пришла в Иокогаму за очередной партией кож для Лондона. На берегу он был уже второй раз, и тут ему впервые мимолетно приоткрылись и озадачили его некоторые черты восточного характера. Когда поклоны и приседания кончились, он рассмеялся и вышел; ему предстояло решить еще одну задачу. Как теперь попасть на шхуну? Уже одиннадцать часов вечера, и судовых шлюпок, конечно, у берега нет, а нанимать местного лодочника, не имея в кармане ни гроша, совсем не весело.
Внимательно глядя по сторонам в поисках товарищей по плаванию, он зашагал к пристани. В Иокогаме нет сплошной линии причалов. Суда отдают якорь на рейде, благодаря чему сотни малорослых, коротконогих японцев имеют возможность заработать на хлеб, перевозя пассажиров на берег и обратно.
Десятка полтора лодочников, мужчин и подростков, окликнули Элфа и предложили свои услуги. Он выбрал наиболее подходящего с виду благообразного старика с сухой ногой. Элф шагнул в сампан и сел. В темноте он не мог видеть, чем занят старик, ясно было только, что тот не торопится в путь. Наконец лодочник подковылял ближе и заглянул Элфу в лицо. - Десять сен,-сказал он.
- Да, я знаю, десять сен,- небрежно подтвердил Элф.- Однако поторопись. На американскую шхуну. - Десять сен. Давай плати,- настаивал старик. Элфа бросило в жар от этого ненавистного "давай плати".
- Свези меня на американскую шхуну, тогда и заплачу,- сказал он.
Но лодочник терпеливо стоял перед ним с протянутой рукой и твердил свое: - Десять сен. Давай плати.
Элф попробовал объясниться. У него нет денег. Он потерял кошелек. Но он обязательно заплатит. Как только попадет на шхуну, сразу же и заплатит. Нет, он даже не станет подниматься на борт. Он крикнет товарищам, и они сначала отдадут лодочнику эти десять сен. А уж потом он поднимется на корабль. Так что все будет в порядке, пусть лодочник не беспокоится.
Однако благообразный старец в ответ только повторил:
- Давай плати. Десять сен.
Хуже всего, что остальные лодочники сидели на ступенях причала и слушали.
Раздосадованный и сердитый Элф поднялся и уже хотел выйти из лодки, но старик ухватил его за рукав.
- Давай блузу. Я везу тебя американская шхуна,- предложил он.
И тут все, что было в Элфе от американской независимости, вспыхнуло в его груди. Англосакс вообще терпеть не может, когда его обманывают, здесь же, как показалось Элфу, был явный грабеж. Десять сен - это шесть американских центов, а ведь блуза, очень хорошая и совсем еще новая, обошлась ему в два доллара.
Ни слова не говоря, он повернулся спиной к старику и пошел в конец пристани, а по пятам за ним двигалась смачно хохотавшая толпа лодочников. Большинство - плотные, мускулистые парни, почти совсем голые, так как июльская ночь была изнуряюще жаркой. Прибрежные жители в любой стране-народ буйный, грубый, и Элф подумал, что оказаться глухой порой на краю пристани с целой оравой таких людей, да еще в большом японском городе, небезопасно.
К нему подошел рослый малый с копной черных волос на голове и свирепым взглядом. Остальные сгрудились за ним, готовые принять участие в переговорах.
- Давай башмаки,-сказал парень.-Давай, ну! Я свезу тебя на мериканскую шхуну.
Элф покачал головой, а толпа загалдела, требуя, чтобы он соглашался. Но англосакс так уж устроен: на испуг его не возьмешь. Он скорее пойдет на риск, чем позволит командовать собой. И попытка лодочников нажать на Элфа лишь пробудила в нем все неистребимое упрямство его расы. Им двигало то же чувство, какое бывает у солдат, обреченных почти на верную гибель и все же не теряющих мужества; и там, под звездами, на пустынном причале, взятый в кольцо этой бандой, он решил лучше умереть, чем унизиться и отдать им хоть единую тряпку. Дело не в цене - на карту поставлена его честь.
Кто-то грубо толкнул его в спину. Сверкнув глазами, он быстро обернулся, и круг невольно раздался. Но галдеж все усиливался. Каждому хотелось урвать что-либо из его одежды, и они, перебивая друг друга, во всю силу здоровенных глоток выкрикивали свои требования.
Элф уже давно не произносил ни слова, однако видел, что положение становится опасным - нужно уходить. Челюсти его были упрямо сжаты, в глазах- стальной блеск, тело - как пружина, готовая развернуться. В нем чувствовалась такая решимость, что когда он двинулся к берегу, лодочники расступились и пропустили его. Крича и смеясь громче прежнего, они пошли за ним, одни сзади, другие сбоку. Какой-то нахальный парнишка ростом с Элфа сорвал с него кепи и хотел было напялить на себя, но не успел: Элф сильным ударом сбил его с ног, и тот растянулся на камнях.
Падая, парнишка выронил кепи, и оно исчезло под ногами лодочников. Элф торопливо соображал - матросская гордость не позволяла ему оставить им кепи. Он бросился вслед и вскоре нашел кепи - здоровенный босой верзила стоял на нем столбом и явно не желал сдвинуться с места. Элф попытался выдернуть кепи, но безуспешно. Он попробовал спихнуть ногу в сторону, но верзила только мычал в ответ. Это был прямой вызов, и Элф принял его. С быстротой молнии он подставил парню сзади подножку, а плечом сильно толкнул его в грудь. Тот не ожидал такого жестокого приема и грохнулся навзничь.
Миг - и кепи уже у Элфа на голове, а кулаки его готовы к бою. Затем он резко обернулся, чтобы предупредить нападение сзади, и все бросились врассыпную. Этого он и хотел. Между ним и берегом никого не осталось. Пристань была узкая. Повернувшись лицом к противнику и угрожая кулаками тем, кто пытался обойти его с тыла, он продолжал отступление. Пятиться так, сдерживая наседавшую ораву, было делом не легким. Но люди с темной кожей во всем мире хорошо знают кулак белого человека, и своей победой Элф был обязан не столько собственной воинственности, сколько бесчисленным потасовкам, в которых когда-либо участвовали матросы.
На берегу, у самой пристани, находился полицейский участок, и Элф, пятясь, ввалился в ярко освещенную комнату на потеху щегольски одетому лейтенанту. Лодочники сразу умолкли, присмирели и, как мухи, облепили открытую дверь, сквозь которую им было видно и слышно все, что делается внутри.
В нескольких словах Элф рассказал о своих злоключениях и потребовал, чтобы из уважения к правам иностранца его доставили на шхуну в полицейской шлюпке. В ответ лейтенант, знавший назубок все "правила и предписания", разъяснил ему, что портовые полицейские не перевозчики, а полицейские шлюпки предназначены вовсе не для того, чтобы развозить на суда запоздавших и безденежных матросов.
- Конечно,- прибавил он, -- здешние лодочники - прирожденные грабители, но пока они грабят в рамках закона, я бессилен. Требовать плату вперед-их право, и не в моей власти заставить их брать плату за проезд в конце пути.
