Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя
Роберт Святополк-Мирский - Дворянин великого князя краткое содержание
Роберт Святополк-Мирский
Дворянин великого князя
Смерти, дети, не бойтесь,ни войны, ни зверя,дело исполняйте мужское,как вам Бог пошлет.
Поучение Владимира Мономаха.
Посвящается:
светлой памяти моего дорогого отца;
Тамаре — с любовью;
Липе — с благодарностью.
вместо предисловия
„Опасаясь, однако, что новгородцы, могущественныена море и на суше, непомерно разбогатевшие за многиевека, могут поднять против него мятеж, вступил он в Новгород со значительной силой как своего, так и наемного
войска, затаив вначале свой замысел. А вскоре, захватив казну епископа, богатую несметным количеством золота,серебра и драгоценностей, ту, которую несколько столетий новгородские епископы друг другу в наследство передавали и тщательно берегли, триста новгородцев старейших, самых богатых и знатных казнив, все имущество исокровища их в свою казну великокняжескую взял, а затем и весь Новгород, всех жителей его, обобрал в двух частях золотом, серебром и драгоценными камнями, оставив каждому лишь третью часть, которая одна, впрочем, большее богатство составляла, чем десять Венеции вместе взятых. Быть может, не захотят тому поверить потомки, нотриста повозок, груженных одним золотом, серебром,жемчугом и другими ценностями, которые новгородцы визбытке имели, вывез он оттуда в Москву. Шла за ним,кроме того, несчетная вереница повозок с отборнейшими мехами, пурпуром, тканями и разного рода добычей.Столь громадным сокровищем обогащенный, стал он длявсех окружающих народов грозным и опасным…»
Ян Длугош. "Хроники".
Фрагмент одной из последних глав многотомного труда, излагающего историю Польши, Литвы и Руси. Известно, что при описании современных ему событий знаменитый летописец и историк Ян Длугош пользовался только достоверными и проверенными сообщениями очевидцев этих событий. Описанное выше взятие Новгорода Иваном III имело место в 1478 году. Ян Длугош умер в 1480 году.
Пролог
Новгород Великий, февраль, 1478.
Великий Новгород пал.
Пал без борьбы и сопротивления, доверчиво распахнув ворота перед князем московским Иваном Васильевичем, который лицемерно и коварно обманул новгородцев, заявив, что пришел к ним с миром. В то, что случилось, нельзя было поверить, такое могло привидеться лишь в ночном кошмаре, но страшный сон стал явью,и даже самые буйные крикуны, что всегда драли глотки на вече, притихли и в домах затаились, боясь казать нос на улицу, где валялись промерзшие, окостенелые трупы — в городе царил мор, что зимой бывает редко, но тем годом навалилась, и эта беда на несчастных новгородцев — морозы стояли лютые, на целый аршин1 вглубь оледенела земля, да и боялись хоронить покойников: на всех углах жгли костры наезжие московские ратники, пили, пели, смеялись среди мертвецов, грабили потихоньку окрестные дома, останавливали всякого прохожего, требовали присяги на верность Москве, понуждали крест целовать великому князю Ивану — крест примерзал к гу-
1 Аршин, русская мера длины = 0,71 м. (Здесь и далее примеч. авт.)
бам — отрывали с кровавой кожей, кричали, юродствуя: «Вот истинная клятва!» — страшное время, жуткий час — неужто и вправду навсегда, на веки вечные, конец пришел батюшке Великому Новгороду — Господи, спаси и помилуй нас, грешных! Аминь…
• Еще в январе, сразу после Рождества Господня, велели московиты очистить двор Ярославов, якобы для своего великого князя Ивана, хотя он туда так и не явился, — жил в стане военном под стенами города, всего лишь два раза въезжал в Новгород слушать обедню у Св. Софии и тут же, окру- женный сильной охраной, спешил обратно, — говорили, мора боится, а может, были другие причины — кто знает? — да только вскоре за тем самое страшное и случилось: срубили московиты вечевой колокол новгородский в знак того, что отныне весь Новгород и земли его — неотъемлемая часть Великого Московского княжества, а потому не бывать больше обычаям старым да вольностям прежним, и даже пролетела молва, будто хотят тот колокол в Москву увезти.
Услыхав это, некие лихие люди новгородские стали собираться тайком по ночам и заговор затеяли: как бы это спасти да спрятать колокол — уедут, проклятые, снова повесим — не бывать в рабстве вольному городу! И вроде хорошо все задумали, и даже никто их не предал, что было удивительно, ибо много вокруг доброхотов1 московских вертелось, да и среди самих новгородцев хватало думавших, что под Москвой им лучше жить станет; и не в том дело, что стража у колокола стояла — стражу-то пьяную они легко сняли,
1 Доброхот — доброжелатель, также доброволец (шпион, разведчик, агент).
четверых на месте уложив, — да вот примерз громадный колокол и тяжел был неимоверно, а пока разогревали-оттаивали, только на сани грузить стали -г- эх* досада, не повезло! — сани подломились, в общем, не рассчитали, не управились заговорщики — набежали ратные люди московские, всех до единого похватали, да и казнили тут же, без долгого суда; прямо на Волхове-реке рубили их вместе с женами да детьми малыми и в проруби тела кидали, так что лед потом красный до самой весны стоял и торчали из него там и тут вмерзшие тела и отрубленные головы.
Однако сопротивление все еще таилось в душе новгородской, и оставалось несколько дворов, куда даже ратники великого князя входить не решались — не было им на то прямого указа, а сами робели, потому что вооруженные до зубов люди дворы эти охраняли днем и ночью, московитов боялись не очень грубили даже, и вели себя дерзко, а особенно отличались в этом слуги купеческого старосты Марка Панфильева, чей двор стал похож на добрую крепость, готовую к долгой Осаде.
К тому времени владыка новгородский архиепископ Феофил со всеми боярами, детьми боярскими и именитыми людьми уже подписал грамоту о том, что
«… князь великий Иван Васильевич ВСЕЯ РУСИотчину свою) Великий Новгород
ПРИВЕЛ В СВОЮ ВОЛЮИ УЧИНИЛСЯ НА НЕЙ ГОСУДАРЕМ…»,
причем грамота тут же была отправлена в Москву и, казалось, дело благополучно завершилось, но Иван Васильевич, должно быть, так не считал, потому что за несколько дней до возвращения в столицу вдруг повелел: изъять и увезти все договоры,когда-либо заключенные новгородцами е литовскими князьями, главных сторонников Великого Литовского княжества (а, стало быть, московских противников) схватить и в Москву силой доставить, а все имение их отписать на себя, то бишь в великокняжескую казну; Имение, между прочим, было весьма немалое, учитывая, что речь шла о людях знатных и очень богатых, а длинный список из трехсот фамилий возглавляли известная защитница прав и вольностей новгородских боярыня Марфа Борецкая, внук ее Василий Федоров, староста купеческий Марк Панфильев, да еще пять самых состоятельных в городе лиц.
Как обычно, в таких важных случаях волю государя стал немедля приводить в исполнение Иван Юрьевич Патрикеев, князь, боярин, большой наместник, наивысший воевода московский и, к слову сказать, двоюродный брат великого князя Ивана Васильевича.
Князь Иван Юрьевич прибыл в Новгород пятнадцатого января и, круто взявшись за дело, ровно за месяц успел привести его к покорности: сторонников Москвы умеренно пожаловал, противников жестоко казнил, порядок в городе навел, грабежи и злодейства пресек, причем без особых потерь в московской рати, да и то сказать— не от стычек с новгородцами, а от мора и лютых морозов больше погибло, в чем, конечно, виноваты бездарные полковые воеводы, хотя сто раз им го-ворено было: «Оденьте новичков! Они ведь свежего набора с южных степей и донских засек — привыкли к теплу», — так нет же! — пару сот раздетых молокососов зря положили, болваны, недоумки, головы бы всем порубить!..
К вечеру в пятницу донесли, что дело вроде бы слажено, воля великого князя в главном исполнена, хотя и возникли небольшие трудности, которые, впрочем, почти преодолены, ну, короче говоря, так все поименованные в списке враги схвачены, имущество их описано, великокняжеским казначеям передано, а вот что касается купеческого старосты Марка Панфильева, то тут…
Иван. Юрьевич сильно осерчал, велел немедля подавать шубу да сани и поехал сам поглядеть, что там творится, ругая последними словами болвана сотника с какой-то деревянной фамилией, которому еще утром было поручено взять Панфильева и который теперь через гонца просил ни много ни мало, а всего лишь пушку, чтобы, дескать, разом с гнездом вражьим покончить, а то, мол, сопротивление оказывают жестокое и уже дюжина наших полегла… Нет, ну надо же до такого додуматься?! — в городе из пушки по купеческому дому палить, чтоб потом новгородцы веками байки рассказывали о том, как московиты целым войском один двор взять не могли! Да и не подумал, дурак, — а ну, грешным делом, сгорит домишко— кто тогда за добро старосты перед ве- ликим князем ответ держать будет — ведь нынче это уже наше, московское, казенное имение!
