Александр Кудрявцев - Винчестер
Александр Кудрявцев - Винчестер краткое содержание
Но наш роман не совсем об этом. Вернее, совсем не об этом...
Часть первая ПОЕЗД БЕГЛЕЦА
Runaway train never going back
Wrong way on a one-way track
Seems like I should be getting somewhere
Somehow I`m neither here nor there.
(Soul Asylum)[1]
Глава 1. Штормовое предупреждение
Ураган навалился на город ночью.
Повалил тополя на площади, содрал кое-где кровлю с крыш, выдавил пару окон. По ящику с утра гоняют ролик о злоключениях зеленой «шестерки», которую поднял в воздух невесть откуда взявшийся смерч.
В новостях говорят, такого здесь еще не было. Да и откуда местным знать, что ураган – моя черная метка. Предупреждение, что Они снова нашли меня и готовят визит.
Антракт между кошмарами окончен. Всем спасибо. Пока. Я срываюсь из города сегодня же, до полуночи.
Опять уезжать… А я успел так привязаться к этому заросшему аквариуму и его донным жителям...
Я врубил плеер, набрал сентиментального пива и отправился бродить по улицам.
Вот круглая тумба для концертных афиш с удивительно символической афишей "Обитаемый остров". Голубая церковь царапает крестами медленные облака. Местное озеро спокойно как стекло, на берегу по вечерам можно слушать шуршащую в камышах шушеру.
Горожане живут неспешно, и так же не торопятся похоронные процессии под гнутую медь самодеятельных оркестриков. Здесь больше деревьев, чем людей, и до сих пор уютен полузаброшенный парк с ржавыми скелетами советских аттракционов. Здесь все как в моем детстве…
Зажглись фонари. Пора зайти за вещами в съемную конуру и отчаливать.
Угол в квартирке пятиэтажки мне сдавала Клара Алексеевна или просто КА - одинокая интеллигентная женщина из тех самых высчитанных швейцарскими учеными 5 процентов Абсолютных Добряков, на которых держится мир.
Кроме меня, в ее доме проживала и другая бродячая живность: стадо громких котов, дряхлый пес, галка с перебитым крылом. Дети улиц быстро отъедались и обзаводились барскими привычками.
В то же время в быту она была бережлива до скупости и долго не могла понять, зачем я прошу не выключать свет у двери моей комнаты.
Там, где я останавливаюсь, круглосуточная иллюминация сияет, как в Лас-Вегасе. КА не понимала столь вопиющей расточительности до тех пор, пока я не стал выкладывать за свет двойную плату.
**Пятиэтажка смотрит желтыми окнами первого этажа, ставшего почти родным. Я люблю жилье на первом этаже. Это лисья нора, где всегда не меньше двух порталов для бегства.
Когда я вхожу в подъезд, неожиданно гаснет свет. Кромешная тьма кажется густой даже на ощупь. Я мгновенно взлетаю по лестнице. Дрожащий ключ не сразу попадает в скважину
Есть!
Переведя дух, шагаю в мерцающую прихожую, навстречу силуэту КА со свечой в руке.
Электричество здесь часто бывает в отключке. На этот случай в каждой квартире запасен килограмм свечей и спичек. По вечерам, когда обесточивались целые районы, окна пятиэтажек освещались дрожащим белесым светом, на стенах плясали огромные тени, а за стеклом маячили смутные фигуры. Город превращался в поселение призраков.
- А у нас опять света нету, - сообщает мне КА свежую новость, подсвечивая попыткам избавиться от обуви.
- Это жизнь.
Я прохожу в свою комнату.
Конверт с оплатой проживания за месяц вперед – на стол. Дорожная сумка собрана заранее: документы, деньги, сигареты и кое-что из одежды.
- Артур, суп в холодильнике! Не забудь разогреть! – ее уютный голос из кухни звучит в унисон эмалированному звяканью.
Мне слишком нравится хозяйка этого дома, чтобы врать ей о причинах скорого отъезда. А правду, которой все равно никто никогда не поверит, говорить не хочется еще больше. Значит, мы расстанемся по-английски.
Путавшийся в ногах котяра неожиданно выгибает спину и шипит в темноту на нечто, невидимое мне.
Сзади ме-е-едленно скрипит дверца старого шкафа.
Что-то или кто-то открывает его изнутри.
Началось.
Я бросаюсь из комнаты. По лбу ползут крупные капли ледяного пота.
- Артур? – окликают меня из кухни.
Я хватаю сумку, захлопываю дверь в комнату и быстро запираю ее снаружи. За дверью что-то тяжело шлепает по полу.
Мне вовсе не интересно, ЧТО там на самом деле.
- Артур, как на работе?
- Замечательно, - я стараюсь, чтобы голос не хрипел.
Нужно просто покинуть ее дом, и все кончится. Им нужен только я.
В два шага я преодолеваю прихожую и осторожно отвожу собачку замка входной двери. Смотрю в глазок.
Взгляд упирается в порванный рот с гнилыми осколками зубов.
- Я слышу, как ты дышишь, - голос похож на вой зимнего ветра из окоченевших труб.
- Артур, все в порядке?
Когда я поворачиваюсь, чтобы заверить КА в своем чудесном самочувствии, ледяная рука хватает мое запястье – существо выросло рядом прямо из пятна темноты. Изуродованное лицо с разорванным ртом оказывается на уровне моих глаз. Клочья черных волос, лохмотья рубахи в угловатых индейских узорах.
- Я слышу, как ты дышишь, - шипит мертвый рот, а пустые глазницы втягивают мой взгляд, как черные дыры.
Колени превращаются в вату, все вокруг кружится, я теряю равновесие и...
...слышу голос старшего брата - он такой же сильный, как его смех и знает эти места, как линии своей ладони.
- Осторожнее, Тана! - он подает мне крепкую руку, все еще усмехаясь над моей нерасторопностью, - вставай!
- Я просто не заметила камень…
- Чтобы стать хорошей охотницей, нужно иногда смотреть себе под ноги, - его белые зубы сверкают на солнце.
Я не отвечаю - он очень язвительный, этот Тункан, все старшие братья такие. От меня он обиды не дождется, я знаю, как держат спины свободные женщины из племени сиу.
Мы продолжаем путь по холмам молча, я спотыкаюсь все чаще, и он уже, наверно, пожалел, что взял меня с собой.
- Если устала, можно сделать привал, - говорит Тункан.
Брат достал из кожаного мешка ломоть сушеного мяса и протягивает мне. Я знаю, что это последний запас еды и нужно поделиться с братом, но ничего не могу с собой поделать: я прожорлива, как койот. Так говорит моя мать и смеется. Мать говорит, что в моем теле наступила весна, и оно готовится к тому, чтобы стать подарком для достойного мужчины.
Я опрокидываю лицо в синее небо, во мне плывут огромные облака, щебечут невидимые птицы и волнуется далекая кромка лесов, похожее на гигантское объятие. Все во мне и я во всем, так было и будет, так говорили мои предки и так чувствую я, вдыхая терпкое лето полной грудью...
