Андрей Белянин - Сотник и басурманский царь
Генерал и краснеет, и мнётся, а отвечать-то по-любому надо, не абы какая тётка с улицы спрашивает – сама матушка императрица!
– Право, смущаюсь и ответить, государыня…
– Ах, найн, не смущайтесь. Нам всем интересно!
– Слушаюсь. Итак, не далее как вчера с послом Франции произошёл досаднейший случай. Собрался он с соплеменниками что-то национальное у нас в кабаке отпраздновать. То ли день взятия Бастилии, то ли коронацию Наполеона, то ли победу при Аустерлице – им, французам, лишь бы выпить, а повод найдётся…
– Можно подумать, у нас не так, – с пониманием вставил царь, но государыня покосилась на него с упрёком. – Всё, всё, молчу, не перебиваю…
– Так вот, – постепенно воодушевляясь, продолжил генерал. – Сидят они в кабаке и, видать, приняли уже крепко. Песни свои поют французские: «Постель из ландышей пуста, лети в мой сад, голубка-а…» и это, заводное: «Зай, зай, зай, зай-й!» Мужики их не трогают, отдельно сидят. Кабатчик тоже, тока свою выгоду блюдёт, а вот девка, что им поднос с колоннадой бутылок несла, чем-то вдруг послу понравилось. Ну и щипанул он её за задн… за мягкое место! Все французы в хохот! А девка-дура взвизгнула, да и поднос не удержала, одна бутылка опрокинулась, и послу на штаны коллекционное шато-бордо-совиньон хрен их разберёт какого года…
– Но-но! – Царь пальчиком пригрозил. – Повыражайся у меня тут, не в казарме же!
– Виноват, – отмахнулся генерал, а у самого уже и лицо горит, и щёки красные, и воодушевление ораторское так и прёт. – Посол от ярости вскочил, грязным французским матом выругался, официантку нашу за косу хвать, а другой рукой как замахнулся и…
– И? – дружно спросили царь, царица и даже адъютант.
– И чует, держит кто-то его руку. Крепко так, словно клешнёй железною. А это атаман казачий, что в том же кабаке мирно холодец кушал, в драку влез. «Ты бы это, – говорит, – лягушатник, без фанатизма, а? Всё ж не у себя в Париже бардачном мамзелей под лифчиком щупаешь…» Посол от боли окривел да на пол приседать начал в страшных муках совести. Атаман же кивнул остальным вежливо, дескать, гулять гуляйте, но не балуйте, и к своему столику развернулся. А тут его сзади кто-то ка-а-ак табуреткой по голове – хрясь! И вдребезги!
– Голова?!! – чуть не упала в обморок впечатлительная императрица.
– Табуретка! Вдребезги, в щепки, в пыль! Ну, сами понимаете, у казаков кровь горячая, так что атаман тоже слегка погорячился. Его можно понять, допустимо ли, чтоб в наших кабаках какие-то шесть французов позволяли себе…
– Значит, французов шестеро было, – отметил государь. – Ты лучше скажи, трупов сколько насчитали?
– Не было трупов! Было четыре выбитых зуба, пара сломанных рёбер, вывихнутая рука у писаря посольства, порванный кафтан, три разбитых носа, один весьма сильно, до сих пор как у бульдога. Ну и немецкий посол лишился двух телохранителей и хромает на обе ноги в те редкие минуты, когда вообще встаёт с постели…
– Молодец, а?! Каков орёл! – восторженно подпрыгнул царь, в порыве гордости за отчизну кружа по кабинету смущённую царицу. – Э-э… стоп. А немцы-то, немцы чем ему не угодили?
– Ваше величество, посланник канцлера тоже был приглашён в числе гостей французского посла, но прибыл с опозданием. И, к всеобщему огорчению, не разобравшись в ситуации, решил сделать атаману тактичное замечание. Но почему-то шпагой… И его телохранители тоже. А у атамана под рукой был стол, ну и…
– И? – ещё раз спросили все, хотя ответ в целом уже знали.
– В общем, после короткой баталии, завершившейся полной победой русского оружия, он приказал им всем раздеться до исподнего и, игнорируя интимные надежды французов, вытолкал всех участников посиделок на улицу. Последнее послужило причиной серьёзного расстройства здоровья у немецкого посланника, который, перед тем как выйти, упирался и почему-то два раза бился лбом о дверной косяк. Вышел через стену спиной вперёд, но кто ж ему виноват?
– Какой конфуз, Александер! Что же теперь делать?
– А ничего, милая! В Сибирь его отправлю, смутьяна, будет мне каторжан строевой подготовке учить! Подготовьте немедля все необходимые бумаги, я сей же час подпишу.
– Слушаюсь, – грустно вздохнул генерал.
Адъютант голову опустил, да и у матушки царицы тоже сердце не каменное…
– Александер, свет мой, не есть ли это очень сурово? В конце концов, атаман лишь вступился за честь дамы. А это очень благородный поступок!
– Прошу тебя, Натали! Этот рыцарь из Ламанчи мне по дипломатии дел навертел на два года вперёд. Так вот пусть в Сибири голову поостудит…
– Разрешите обратиться? – подал голос адъютант, щёлкнув шпорами.
– Да говори, что там у тебя?
– Государь, получено тайное донесение: к нашим границам движется отборный отряд войск басурманского султана Халила.
Переглянулись царь с царицей. Это известие поважнее какой-то там кабацкой драки будет.
– Вот те раз! А этому-то что неймётся?
– По нашим разведданным султан Халил решил набрать себе новый гарем из наших русских девушек. Под угрозой находятся несколько приграничных казачьих станиц и город Астрахань, южный форпост Российской империи.
– Так в чём, собственно, дело? Срочно мобилизуйте казаков, разработайте план манёвров, а их атаман пусть… хм…
– Всё правильно, солнце моё, – нежно прильнула к груди мужа государыня. – Раз атаман уже постоял за девичью честь, то пусть он и продолжать стоять в том же духе!
– Истинно так, матушка! – воспрянул генерал. – Какая, к лешему, Сибирь? Он же вам любую каторгу своим поведением испортит. Пущай уж, как говорится, искупит вину на поле боя!
– Ваше величество, – продолжил дожимать адъютант, – до басурманской границы нашим регулярным частям не менее двух недель ходу. Атаман же верхом доскачет меньше чем за сутки! Да и местность он знает прекрасно, сам родом оттуда. Позвольте ему отличиться!
– Александер, ну же…
– Да что вы на меня все накинулись? Можно подумать, я один против?! – махнул рукой царь. – И что за беда, потом на гауптвахте досидит! А сейчас пусть прямыми служебными обязанностями займётся. А послам скажите, что если я за каждого француза с немцем по атаману сажать начну, так завтра границу охранять некому будет. Исполняйте! Все свободны!
– Рады стараться, ваше величество! – радостно гаркнули генерал с адъютантом, пожимая друг другу руки.
Государыня, поцеловав супруга в щёку, тоже собралась к выходу:
– Я пора идти, дорогой. Не задерживайся долго…
– Хорошо, хорошо, родная… Я скоро.
Когда все вышли, оставшийся в одиночестве император походил взад-вперёд по кабинету, паркетным полом похрустел, в окошко глянул задумчиво, бумаги на столе поворошил, а потом и говорит вслух:
– Девять иноземцев и один казак… Вот тебе и под дых дышлом! Хм, а ведь это… Один против девятерых! Один – девятерых! Адъютант! Ко мне!
– Да, ваше величество. – В дверях мгновенно возник адъютант, словно бы и не уходил никуда.
– А глянь-ка, любезнейший, не завалялась ли где у нас подарочная шашка?
– Разумеется, государь!
– И чтоб как следует, в золоте, Златоустовского заводу, с печатями, со всеми прибамбасами!
– Будет исполнено! – Адъютант заторопился исполнять приказ, а царь неспешно налил себе стопочку вишнёвой, для лучшего пищеварения, гордо посмотрел на большущую карту мира на стене кабинета и улыбнулся:
– Один – девятерых, и всех в полный драбадан! Вот ведь не хвост собачий, а сын казачий!
Ну, покуда он наливочкой балуется, нас сказка другой дорогой ведёт, через весь дворец, мимо Сенатской площади, на старую гауптвахту…
Скромное такое зданьице, одноэтажное, коричневого цвету. Рядышком будка часовая стоит, а в ней солдатик ружьишко со штыком обнимает, спит на посту, скотина! Хотя, по совести говоря, чего ж не спать-то? Кого тут охранять особенно, офицериков пьяненьких? Так они отоспятся, рубль серебряный охране за уют заплатят и на свободу с чистой совестью!
Вот разве атаман казачий в который раз залетает, но и он себя ведёт прилично. Денег на откуп не имеет, честно улицу пятнадцать суток метёт, никакой работой не гнушается, сидит себе до окончания судебного приговора, в ус не дует. Оно понятно, что в военное время его только на театре боевых действий и видно, но ить и война не на каждый день. Приходится порой в стольном Санкт-Петербурге, при царской свите, орденами погреметь, положение обязывает…
А в этот раз и положенного срока отсидеть не получилось. Пришёл приказ с Дворцовой площади, подарок императорский и высочайшее повеление выдвигаться на границу южных рубежей отчизны для защиты города Астрахани от диких орд бесчинного басурманского султана.
Ну кто ж с прямыми служебными обязанностями спорить станет? Тем паче что подзадержался атаман в столице, пора и до дому до хаты…
– Ты что ж, Василь Дмитрич, покидаешь нас?
– Пора, долг зовёт, – вздохнул бывший узник, садясь на подведённого молодым денщиком коня.
