Аманда Рипли - Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться
Аманда Рипли - Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться краткое содержание
Аманда Рипли
Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться
Amanda Ripley
The Smartest Kids in the World: And How They Got That Way
Copyright © 2013 by Amanda Ripley. Simon & Schuster Inc. as the original publisher.
Перевод Ольги Вирязовой
Художественное оформление Петра Петрова
Главные герои
Германия
Томас Невилл Постлетуэйт – британский ученый. Первым провел международное исследование уровня знаний детей. Руководитель Андреаса Шляйхера.
Андреас Шляйхер – немецкий ученый из Организации экономического сотрудничества и развития, помогавший в разработке теста PISA[1], созданного для оценки навыков XXI века у 15-летних подростков из разных стран мира.
США
Скотт Бетель – тренер по футболу и учитель алгебры в классе Ким в Саллисо, штат Оклахома.
Марк Блэнчард – директор средней школы Тома в Геттисберге, штат Пенсильвания.
Шарлотта – мать Ким и учитель начальной школы в Саллисо, штат Оклахома.
Скотт Фармер – школьный инспектор района, в котором находится школа Ким в Саллисо, штат Оклахома.
Дебора Джист – руководитель комитета образования штата Род-Айленд.
Элина – финская школьница, в 16 лет приехавшая по обмену в США, покинув Хельсинки, чтобы прожить год в Колоне, штат Мичиган.
Эрни Мартенс – директор средней школы Ким в Саллисо, штат Оклахома.
Уильям Тэйлор – учитель математики средней школы в Вашингтоне, округ Колумбия.
Южная Корея
Ча Бьонг Xул – глава группы соблюдения комендантского часа для учащихся отдела образования района Гангнам в Сеуле, Южная Корея.
Ли Чэй Юн – владелец пяти академий внешкольного образования в Южной Корее, в Сеуле.
Эрик – американский школьник, в 18 лет приехавший по обмену в Южную Корею из Миннетонки, штат Миннесота, чтобы провести 2010/11 учебный год в Бусане.
Дженни – корейская школьница, которая раньше жила в США и подружилась с Эриком в корейском Бусане.
Ли Ю Хо – министр образования, науки и техники Южной Кореи. Экономист с докторской степенью от Корнеллского университета.
Эндрю Ким – английский учитель, наживший состояние в «Мегастади», одной из крупнейших корейских частных академий внешкольного образования.
Польша
Мирослав Хандке – химик, министр образования Польши в 1997–2000 гг. В период проведения серьезных реформ.
Урсула Спалка – директор средней школы Тома в Польше, во Вроцлаве.
Том – американский школьник, в 17 лет уехавший из Геттисберга, штат Пенсильвания, по программе обмена, чтобы провести 2010/11 учебный год во Вроцлаве, Польша.
Пола Маршалл – генеральный директор «Bama Companies» в Оклахоме, Китае и Польше.
Финляндия
Ким – американская школьница, в 15 лет уехавшая из Саллисо, штат Оклахома, по программе обмена и проучившаяся 2010/11 учебный год в Финляндии, в городе Пиетарсаари.
Тиина Стара – учитель финского языка Ким в Пиетарсаари.
Сюзанна – принимающая мать Ким в первые полгода ее пребывания в Пиетарсаари.
Хейкки Вуоринен – учитель в школе «Тиистила», находящейся под Хельсинки, в городе Эспоо, где треть учеников – эмигранты.
Введение
Загадка
Работая в «Тайм» и других журналах, я старательно избегала тем, связанных с образованием. Если мои редакторы просили меня написать о школах или экзаменах, я в ответ предлагала написать о терроризме, авиакатастрофах или пандемии гриппа. Обычно это срабатывало.
Я не заявляла об этом во всеуслышание, но истории об образовании казались мне, ну, немного вялыми. Такие статьи обычно озаглавливались шрифтом, имитирующим надпись мелом, и украшались карандашными каракулями. Они были полны добрых намерений, но не фактов. И цитировались в них преимущественно взрослые люди, а дети появлялись только на фото, улыбающиеся и молчаливые.
Потом редактор попросил меня написать о загадочной новой главе управления муниципальных школ в Вашингтоне, округ Колумбия. Я мало что знала о Мишель Ри, кроме того, что она носит туфли на шпильках и в интервью нередко вставляет слово «чушь». И решила, что это будет хорошая история, даже если придется углубиться в туманную тему образования.
И в этом тумане со мной случилось нечто неожиданное. Я несколько месяцев общалась с детьми, родителями и учителями, а также людьми, которые творчески исследуют образование по новым методикам. И довольно скоро поняла, что Ри интересна, но не она здесь самая большая загадка.
Настоящей загадкой было вот что: почему одни дети усваивают так много, а другие так мало?
Мы вдруг узнали об образовании много нового. Мы узнали о том, что происходит – или не происходит – в разных районах или классах. И это было необъяснимо. Всюду, куда я приезжала, я видела огромные подъемы и спады в знаниях детей: в богатых и бедных районах, белых и черных, в государственных и частных школах. Официальные данные показывали те же подъемы и провалы, напоминающие бесконечные, вызывающие тошноту американские горки. Падения и повороты можно было отчасти объяснить, как всегда, деньгами, расовой или этнической принадлежностью. Но не полностью. Было кое-что еще.
В последние годы, пока я писала все новые статьи об образовании, меня ставила в тупик одна загадка. В начальной школе Кимболл в Вашингтоне, округ Колумбия, я видела учеников пятого класса, буквально умоляющих учителя вызвать к доске решить задачу на деление в столбик. Если они отвечали правильно, то выбрасывали вверх кулаки и громко шептали: «Есть!» Это было в районе, где чуть не каждую неделю кого-то убивали и где 18 % безработных.
Настоящей загадкой было вот что: почему одни дети усваивают так много, а другие так мало?
В других местах я видела детей, которым до одурения скучно, детей, которые поднимают голову, когда в класс входит кто-то незнакомый вроде меня, и смотрят с надеждой, чтобы я, бога ради, придумала им какое-нибудь развлечение и спасла их от этой бессмыслицы.
Какое-то время я говорила себе, что это зависит от района, директора или учителя. Некоторым детям повезло, думала я, но чаще всего такие различия связаны с деньгами и привилегиями.
А однажды я увидела этот график, и он меня потряс.
Танец наций: За полвека в разных странах проведены 18 различных тестов для детей. Экономисты Лудгер Вейсман и Эрик Ханушек составили график по результатам этих тестов. Они показывают, что уровень образования может со временем сильно меняться – и меняется в лучшую и худшую сторону.
США, может, и успевали в целом ровно, но выяснилось, что это исключение. Посмотрите на Финляндию! Она взлетела с самой нижней позиции в мире на вершину, не делая передышек. А что творилось в соседней Норвегии, которая съезжала в пропасть, несмотря на фактическое отсутствие детской бедности? И была еще Канада, вырвавшаяся из среднего уровня, поднимаясь к высотам Японии. Если образование – это функция культуры, могла ли культура меняться так сильно и быстро?
Во всем мире уровень образования детей повышается и снижается загадочным или многообещающим образом, иногда за короткое время. Загадка, которую я заметила в Вашингтоне, округ Колумбия, становилась гораздо интереснее при взгляде извне. Огромное большинство стран не могло дать образование высшего уровня даже детям состоятельных родителей. В сравнении с большинством стран США были типичными, не намного лучше и не намного хуже. а в нескольких странах – вообще-то всего в горстке эклектичных наций – творилось нечто невероятное. Фактически все дети учились навыкам критического мышления в математике, естествознании и чтении. Они не просто заучивали, а учились решать задачи и применять знания на практике. То есть учились выживать в современной экономике.
Как это объяснить? Американские дети были в среднем лучше обеспечены, чем типичные дети Японии, Новой Зеландии или Южной Кореи, однако знали гораздо меньше, чем они. Наши самые привилегированные подростки имели высокообразованных родителей, учились в самых богатых школах мира, однако в математике они 18-е в сравнении со своими привилегированными сверстниками во всем мире, успевая гораздо хуже обеспеченных детей Новой Зеландии, Бельгии, Франции и Кореи, помимо других. Типичный ребенок из Беверли-Хиллз успевал ниже среднего в сравнении со всеми детьми Канады (а Канада не так уж далеко!). Прекрасное образование по стандартам американских пригородов со стороны кажется весьма средним.
Сначала я решила не поддаваться этому очковтирательству. Действительно ли это что-то значило, если мы заняли первое место в мире по результатам образования? Или даже 10-е? Наши ученики начальной школы хорошо справлялись с международным тестированием, особенно по чтению, и слава богу. Проблемы возникли с математикой и естествознанием, и они становились более очевидными, когда наши дети взрослели. Тогда американские школьники занимали 26-е место по тестам на критическое мышление в математике, а это ниже среднего для развитого мира. Ну и что? Наши подростки успевали средне или ниже среднего в международных тестах столько лет, сколько ведутся эти подсчеты. До сих пор это немного значило для экономики, так почему это должно иметь какое-то значение в будущем?
