Лана Балашина - Работа над ошибками
— Тогда, может, Михайлову скажешь? Все-таки они старые друзья…
— С ума ты сошла? — возмутилась я. — И что он обо мне подумает?
Женька прошипела:
— Лизка, ты всегда была букварем и занудой, но сегодня превзошла себя. Я дело предлагаю, а ты…
Мы разошлись по своим местам, Женькины слова мне не давали покоя, мешая сосредоточиться на расчете.
Я с завистью смотрела, как пальчики подруги порхают по клавиатуре.
Наконец, она откинулась в кресле:
— Чья очередь варить кофе?
Я поднялась. Всыпала волшебный порошок, нажала кнопочку и через несколько минут сделала первый глоток. Неожиданно в голове прояснилось, и я сказала твердо:
— Вот, что, Женька. Никакой нейтральной территории, встречаться будем здесь. Сегодня отправим Эдика домой пораньше, ты тоже можешь отправляться на свидание, а я с ним поговорю сама.
Женька с сомнением на меня посмотрела и сказала:
— Давай, я останусь? Постою на шухере, пока вы будете разговаривать. Вдруг, он — маньяк, и бросится тебя душить?
Эта мысль мне в голову не приходила, и я согласилась.
В обед мы вышли в сквер возле института, и я достала телефон.
— Кирилл Сергеевич? Здравствуйте. Я хотела бы с вами встретиться. Если это возможно, приходите сегодня вечером в лабораторию, мы сможем поговорить.
Его голос прозвучал как-то подозрительно участливо:
— Лиза, может, нам можно обсудить это по телефону?
Я удивилась:
— Вы боитесь встретиться со мной? Я думала, нам обоим будет легче понять друг друга при личной встрече.
Он сухо возразил:
— Я не думаю, что это — хорошая идея. До свидания, Лиза. Постарайтесь быть благоразумнее.
Я пожала плечами и повернулась к Женьке:
— Он, по-моему, сошел с ума. И вообще, разговаривал со мной так, будто это я ему навязываюсь!
Я покусала губу и повернулась к Женьке:
— Слушай, может, мы перемудрили и Платонов тут вовсе не при чем? Ну, цветы эти, и сообщения…
Она кивнула:
— Ага. А телефонные звонки тебе приснились просто?! Нет, подруга, он что-то задумал.
Все выяснилось в ближайшее время.
Мы вернулись в отдел, и Эдик сообщил, что мне звонила свекровь, просила обязательно перезвонить ей.
Особой теплоты в наших отношениях не было, мы редко перезванивались и никогда — без важного повода, и я поторопилась набрать ее номер.
Марина Николаевна замороженным голосом сказала:
— Лиза, я все знаю. Кирилл Сергеевич приходил сегодня, и мы имели долгую беседу. Я считаю, что он проявил душевное благородство и такт, решившись довериться мне. Страшно подумать, до чего довели бы тебя твоя неразборчивость и неопытность, если бы на месте Кирилла Сергеевича оказался другой человек. Я не хотела бы еще раз возвращаться к этой теме, поэтому прошу тебя прекратить всякие попытки связаться с ним. Ты должна понимать, что позоришь не только себя, но и Сережу, и вовлекаешь в неприятности Кирилла Сергеевича, а ведь он — человек семейный, у него жена и взрослый сын.
Я попыталась вклиниться в холодную размеренную речь Марины Николаевны:
— Не знаю, что он наговорил вам!..
Она с достоинством прервала меня:
— Ты забываешь, что я сама слышала ваш разговор по телефону. Если мы с тобой договоримся, что ты прекратишь преследовать Кирилла Сергеевича, перестанешь звонить ему по ночам и назначать свидания, я обещаю, что ни о чем не расскажу Сергею. Поверь, мне крайне неприятен этот разговор, и давай на этом остановимся. Ты меня очень разочаровала, очень. Иметь такого мужа, как Сережа…. Не понимаю.
В трубке зазвучали гудки.
Женька увидела мое лицо и подскочила, присела рядом:
— Лиза, Лиза, что случилось? Несчастье, да? Ну, что, да не молчи ты!
Я положила трубку и тихо сказала ей:
— Платонов был у моей свекрови и сказал ей, что я его преследую ночными звонками и назначаю ему свидания.
Женька рухнула на стул.
— И что?
Я мрачно улыбнулась:
— Она верит ему и совсем не верит мне. Правда, обещала скрыть все от Сергея, если я пообещаю впредь вести себя достойно. О, как!
Телефон в моей сумке залился трелями, я машинально вынула его и ответила.
Насмешливый голос в трубке спросил:
— Пообщалась с родственницей?
Я рявкнула в трубку:
— Послушайте, чего вы хотите?
— Тебе как, программа-минимум или программа- максимум?
— Давайте максимум. Хотелось бы знать, как далеко вы предполагаете зайти.
Он хмыкнул:
— Ты мне нравишься.
Я дерзко ответила:
— Это я уже поняла. Непонятно только, почему вы это выражаете таким странным способом.
Он даже хохотнул:
— Почему же странным? Вот если бы мне просто хотелось развлечься с тобой — я поступал бы стандартно: цветы, конфеты, рестораны, дорогие подарки. А ты заслуживаешь гораздо большего, чем встречи на квартирах и поездка в Испанию на пару недель. Я думаю, что у нас с тобой большое и светлое будущее. Я женюсь на тебе, ты родишь мне сына. Я сделаю тебя счастливой. Это и есть моя программа-максимум.
Очень некстати я вспомнила детскую книжку про тетю Дяди Федора, которая уверяла, что всех сделает счастливыми. На резонные возражения окружающих, что они и так счастливы, она отвечала, что счастливы они неправильно, а она сделает их правильно счастливыми.
Я подавила смешок и ровным голосом сказала:
— Вы — просто сумасшедший. Я сегодня же расскажу обо всем мужу.
Он хмыкнул.
— Во-первых, ты ничего не сможешь доказать, а во-вторых, ты до сих пор ему ничего не рассказала. Я думаю, что у тебя для этого есть причина, и подозреваю, что это и будет самым серьезным препятствием в реализации моей программы. Обычно детская влюбленность в преподавателей с возрастом проходит, а ты, кажется, счастливое исключение.
Я гневно сказала:
— А вот это не ваше дело.
Он участливо спросил:
— Михайлов-то, небось, и не подозревает о таком счастье!
Сжав зубы, я твердо сказала:
— Если ты посмеешь ему об этом сказать…
Платонов засмеялся и перебил меня:
— Вот мы уже и на ты! Поверь, наше сближение неизбежно. Это — как закон физики, нарушить его нельзя. Твое сопротивление только доставит мне чуть больше волнений. Но волнения эти так приятны…
Я холодно сказала:
— Правильно говорит моя подруга — вы просто маньяк.
Я отключила трубку и беспомощно посмотрела на Женьку.
На протяжении следующих двух недель я дергалась от каждого звонка, вздрагивала от звука открывающейся двери… Платонов молчал. Такое впечатление, что мне все это приснилось: его рука на моей спине, звонки, цветы… Реальностью остались пара фотографий в ящике моего рабочего стола и натянутые отношения со свекровью.
Выручала работа. Если бы не проект, я, наверное, сошла бы с ума. А так… В течение дня все мои мысли были заняты расчетами, телефонными переговорами и поездками на объект.
Эдик и Женька только поглядывали на меня, но молчали.
Женькин министр укатил домой, и теперь она могла гораздо больше внимания уделять мне, что не осталось незамеченным: мой муж даже спросил, чем вызван такой бурный ренессанс нашей дружбы? Я нехотя отмахнулась.
Вот только всеми этими событиями и могу объяснить тот факт, что не заметила изменений в поведении Демидова.
Началось все так не сразу, постепенно…
Он тоже частенько задерживался на работе, но в последнее время эти задержки приобрели систематический характер. А я радовалась, что не надо объясняться и нервничать по поводу не поданного своевременно ужина. Сам Сергей неожиданно перестал требовать к себе повышенного внимания, и я, грешным делом, подумала, что он меня жалеет. На время это даже вызвало бурный всплеск моих чувств к мужу: поздно ночью мы просыпались, и обоих неудержимо тянуло друг к другу. Может быть, эти новые страстные отношения давали мне какую-то иллюзию защищенности, не знаю…
Впрочем, разговаривали мы мало и больше о работе, о том, что происходит в институте.
Как-то я спросила:
— Ну, что, конкурс-то объявили или нет?
Сергей недоуменно поднял брови:
— Какой конкурс? А, ты про лондонский филиал? Нет, не слышал.
У меня мелькнула какая-то мысль, но тут позвонила Женька и я отвлеклась.
Вечером я вспомнила, почему поинтересовалась конкурсом: вчера я никак не могла выйти в почту с домашнего компьютера, и открыла ноутбук Сергея. На рабочем столе у него висел ярлык с названием фирмы-инвестора, мне это название было хорошо знакомо, потому что последний проект мы выполняли именно для них. Никаких дел у Демидова с ними не было, иначе он обязательно сказал бы мне об этом. И я подумала, что он все-таки надумал принять участие в этом дурацком конкурсе, но не хочет в этом признаваться мне. Его мамочка всегда так активно лезла в дела сына, что он привык молчать о том, что было действительно важно для него.
